Афанасий Никитин
Краткая биография
Российский купец и путешественник Афанасий Никитин в XV в. жил в Твери. О нем известно только то, что он сам рассказал в своих знаменитых дневниках, которые вел во время путешествия в Азию: «Записал я здесь про свое грешное хождение за три моря: первое море – Дербентское, дарья ( перс . – море) Хвалисская, второе море – Индийское, дарья Гундустанская, третье море – Черное, дарья Стамбульская». Сейчас эти моря называются соответственно Каспийское, Аравийское и Черное.
Читая рассказ Афанасия, становится понятно, что он был тверским купцом среднего достатка, торговал, видимо, в основном в приволжских городах и на Кавказе. А в Индию попал волею случая, «от многия беды» после того, как его корабль разграбили татары.
Путешествовал Никитин с 1468 по 1475 г. Его путевой дневник носит неофициальный характер, он написан живым языком человека, попавшего на чужбину, и сильно отличается от церковной и светской литературы того времени. В нем без труда угадываются черты характера автора. Афанасий Никитин был бесстрашным, искренним и непосредственным человеком, глубоко верил в Бога, тосковал по родине и молился о том, чтобы живым и невредимым вернуться на Русь. Умер он в 1475 г., на обратном пути, недалеко от Смоленска.
«Хождение за три моря»
В 1468 г. Афанасий Никитин отправился из Твери вниз по Волге с караваном торговых судов. Его путь лежал в Ширванское княжество в Закавказье. Чтобы безопасно пройти по Волге, Афанасий рассчитывал присоединиться к судам московского посла в Ширване Василия Панина, но разминулся с ним. В устье Волги на русских купцов напали татары: одних убили, других взяли в плен, а корабли разграбили. Добравшись до Дербента, Афанасий просил Панина и бил челом ширваншаху о заступничестве за пленных, чтобы купцам вернули товары, в крайнем случае помогли деньгами на обратную дорогу.
Через некоторое время людей отпустили, но в другой помощи отказали. Разбойники считали: «то, что пришло с моря, – собственность владельца побережья». Теперь возвращение на Русь означало для Никитина долговую яму, и он принял решение следовать дальше на восток: «И разошлись мы, заплакав, кто куда: у кого что осталось на Руси, тот пошел на Русь, а кто был должен, тот пошел куда глаза глядят. А иные остались в Шемахе, иные же пошли в Баку работать». Проведя в Иране более двух лет, Никитин двинулся дальше на юг, ему стало известно, что в Индии ценятся породистые жеребцы и там же можно дешево купить дорогие на Руси товары.
«Пошел я от Спаса святого златоверхого с его милостью, от государя своего великого князя Михаила Борисовича Тверского, от владыки Геннадия Тверского и от Бориса Захарьича. Поплыл я вниз Волгою». Из книги Афанасия Никитина «Хождение за три моря»
Переезжая из одного города в другой, Афанасий, наконец, добирался до Ормуза: «А Ормуз – на острове, и море наступает на него всякий день по два раза… велик солнечный жар в Ормузе, человека сожжет». Во время путешествия Афанасий ведет дневник – записывает впечатления о природе, городах и жителях тех мест, в которых бывает.
Вскоре на таве (индийском судне без верхней палубы) Никитин направляется «за море Индийское», в Индии он планирует продать жеребца, но неожиданно хан-мусульманин отбирает его и обещает вернуть жеребца и дать Афанасию в придачу тысячу золотых, если он перейдет в мусульманскую веру. Афанасий в отчаянии, но на его счастье нашелся добрый человек, который заступился за православного христианина, и Никитину жеребца возвратили.
Афанасий – купец, во всех городах, где он бывает, он внимательно изучает рынки и приходит к выводу, что «для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец, да краска… на торгу продают коней, камку (ткань), шелк и всякий иной товар да рабов черных, а другого товара тут нет. Товар все гундустанский, а съестного только овощи, а для Русской земли товара тут нет».
Никитин путешествует по индийским городам. Его поражает это страна, обычаи ее жителей, и он живо рассказывает о них в своих записках: «простые люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. Из простого народа мужчины и женщины все нагие да все черные. Куда я ни иду, за мной людей много – дивятся белому человеку…
В Индийской земле кони не водятся, в их земле родятся быки да буйволы – на них ездят и товар и иное возят, все делают». От наблюдательного русского путешественника не ускользают детали жизни индийцев: и сельское хозяйство, и состояние армии, и способ ведения войны: «А индийский великий князь могуществен и рати у него много. Крепость его на горе, и стольный город его Виджаянагар очень велик. Три рва у города, да река через него течет. По одну сторону города густые джунгли, а с другой стороны долина подходит – удивительное место, для всего пригодное. Та сторона непроходима – путь через город идет; ни с какой стороны город не взять: гора там огромная да чащоба злая, колючая».
Афанасий постоянно ощущает себя иностранцем на чужбине, убежденный православный христианин, он общается с представителями разных вероисповеданий: мусульманами и индуистами, но остается верен своей религии, старается определить по звездам время православных праздников и постов. На «пятую Пасху» Афанасий решает, что пора возвращаться на Русь. В записках он пишет: «Первую Пасху праздновал я в Каине, а другую Пасху в Чапакуре в Мазандаранской земле, третью Пасху – в Ормузе, четвертую Пасху в Индии, среди бесермен, в Бидаре, и тут много печалился по вере христианской». Он тоскует по родине, и, проведя столько лет на чужбине, познакомившись с разными народами и государствами, приходит к выводу:
«А Русь … на этом свете нет страны, подобной ей. Но почему князья земли Русской не живут друг с другом как братья! Да устроится Русская земля, а то мало в ней справедливости!»
В январе 1473 г. Никитин отплыл из Дабула на судне, которое после почти трехмесячного плавания, делая остановки в Эфиопии и на Аравийском полуострове, прибыло в Ормуз. Торгуя пряностями, Никитин прошел через Иранское нагорье к Тебризу, пересек Армянское нагорье и осенью 1474 г. достиг Трабзона. В Феодосии Афанасий зимовал, возможно, в это время он редактировал свои путевые записи, а весной двинулся на север. К несчастью, не доехав до Смоленска, Афанасий заболел и умер. Его дневник «Хождение за три моря» привезли в Москву купцы.
В XVI–XVII вв. эти путевые записки русского путешественника неоднократно переписывали, всего известно шесть списков. Один из них в начале XIX в. обнаружил Н. М. Карамзин и высоко оценил его. Афанасий Никитин стал первым европейцем, просто и правдиво описавшим средневековую Индию. Его «Хождение за три моря» содержит ценные географические, исторические и этнографические сведения о природе, хозяйстве, населении и обычаях Индии и других азиатских стран. Это – один из ярких образцов жанра путевых очерков и, бесспорно, один из наиболее замечательных памятников русской литературы XV века.
Источник
Путешествие Афанасия Никитина — кратко
Афанасий Никитин – знаменитый русский путешественник. Запомнился в истории благодаря прозаическому труду «Хождение за три моря», кратко описывающем все его путешествия, продлившиеся около 7 лет. Никитин стал одним из первых европейцев, что посетили Индию, побывав в ней за 30 лет до Васко да Гамы.
Родился будущий путешественник в Твери в семье простого крестьянина. О ранних года его жизни известно очень мало. О юношестве его осталось в истории несколько заметок, утверждающих, что Афанасий стал купцом и пытался заниматься торговой деятельностью. Также известно, что Никитин был человеком глубоко верующим, о чем свидетельствует целый ряд случаев, описанных далее.
Само путешествие началось в 1468 году, когда купец вышел из Твери и двинулся на юго-восток. Дойдя до Нижнего Новгорода, он прожил там две недели в ожидании ширваншахского посла, после чего продолжил вместе с ним речной путь по реке Волге. Судьбоносное несчастье заставило их изменить свои планы. В районе современной Астрахани купцы были ограблены татарами. Без возможности вернуться в родные края, Никитин и другие купцы принимают решение плыть в Дербент. Не доплыв до города, судно потерпело кораблекрушение, после чего весь экипаж был взят в плен кайтагскими правителями.
Добравшись до Дербента, Афанасий нашел там русского посла и обратился к нему с целью высвобождения его из плена, однако его просьбы не увенчались успехом. Хоть Никитин и другие пленные были высвобождены и отпущены, однако, не располагая средствами они не могли вернутся на родину, и поэтому пошли с прошением к ширваншаху с просьбой о финансовой помощи в возвращении. В планы купцов входила коммерческая поездка, однако на месте оказалось, что товары, производимые в Дербенте, не будут пользоваться спросом на Руси. И к тому же, аудиенция русских купцов подверглась опасности со стороны дербентских местных властей.
Хан, правитель города, выдвинул ультиматум, гласивший, что принявши ислам, Афанасий Никитин получит коня, денег и останется жив и свободен. Если же купец откажется, то его жизнь будет отнята. Получив 4 дня на раздумья, Афанасий спасся лишь благодаря счастливому случаю. На помощь Никитину пришли влиятельные знакомые из Персии.
Двинувшись на юг, через Персию, русский путешественник дошел до Индии. В его записях имеется множество записей о его жизни в Индии. Особым культурным феноменом того времени стало его описание всех сфер жизнедеятельности индусов, их традиции и обычаи, экономические и бытовые отношения и, конечно же, семейные и религиозные основы. Сам же Никитин себя чувствовал чужаком, так как местные жители даже никогда не видели людей с настолько белым оттенком кожи, характерным для представителей славянского этноса, и воспринимали его как экзотику, с удивлением и любопытством. Также, судя по его описаниям, на территории Индии присутствовало огромное количество религиозных конфессий, среди которых не было православия.
Заработав достаточно средств для пути домой, русский купец отправился в путь. Пройдя всю Персию, он вышел к побережью Черного моря. Затем добрался до Крыма. Оттуда уже его повел прямой путь на север, в родные края. Но увидеть родину ему было не суждено. Умер Афанасий Никитин на Смоленщине осенью 1474 года. Эта предположительная дата и считается окончанием путешествия.
После его смерти, записки о путешествиях под названием «Хождение за три моря» попали в руки московского дьяка Василия Момырева, который переписал их в несколько летописей таким образом сохранив наследие великого русского путешественника. Позже, в 1818 году, о «Хождении…» стало известно широкой публике, после того, как Н. М. Карамзин опубликовал их в своей «Истории государства Российского».
Источник
«ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ» АФАНАСИЯ НИКИТИНА
«Хожение за три моря».
Памятник древнерусской литературы, путевые записки (жанр хождения) тверского купца Афанасия Никитина о его путешествии в Индию в 1468-1474 годах.
Характеристика произведения
Впервые отрывки из «Хождения» были опубликованы Н. М. Карамзиным в 1818 году в примечаниях к VI тому «Истории государства Российского», а полностью сочинение опубликовал П. М. Строев в 1821 году в издании Софийской второй летописи.
«Хождение за три моря» дошло до нас в трех изводах, или редакциях. Один из них содержится в составе Софийской второй и Львовской летописей, восходящих к своду 1518 года, отражавшему, в свою очередь, более ранний летописный свод 80-х г. XV века; второй входит в сборник конца XV—начала XVI века из Музейного собрания РГБ (принадлежавший ранее Троицкому монастырю и именуемый поэтому обычно Троицким); третья редакция, входящая в состав поздней летописно-хронографической компиляции, относится уже к XVII веку. Отрывки из «Хождения» читаются также в сборнике конца XV века — РГБ, ф. 178. № 3271 (л. 35 об.).
Мы ничего не знаем об Афанасии Никитине, кроме сведений, содержащихся в «Хождении», и заметки, предшествуюшей ему в летописной редакции. Известно, что автор «Хождения» умер около 1475 года, недалеко от Смоленска, а его дневник был передан в руки дьяка великого князя Московского Василия Мамырева.
«Хождение за три моря» — первое произведение русской литературы, запечатлевшее путешествие, имевшее не религиозные, а торговые цели. Афанасий Никитин спустился по Волге из Твери в Астрахань, пересек Каспийское море, проехал Персию и через Индийский океан достиг Индии, где прожил три года. Обратный путь лежал снова через Индийский океан, Персию, а затем по Черному морю и Крыму. Нет оснований считать Афанасия Никитина особенно предприимчивым купцом, сознательно стремившимся в Индию; не был он и дипломатом. Товары, с которыми он отправился в путь, предназначались, очевидно, для продажи на Кавказе. Β Индию он пошел «от многия беды», после того как был ограблен в низовьях Волги. Единственным товаром, который он доставил в Индию, был купленный по дороге и проданный с большим трудом конь. Путевые записки Никитина были, в сущности, дневником, только без разбивки на даты.
«Хожение за три моря» предоставляет собой богатый этнографический и исторический материал, помогающий в совокупности с другими источниками реконструировать историю мусульманского государства Бахманидов, а также взаимоотношения с южным соседом – индуистской империей Виджаянагар. Афанасий Никитин живо и достоверно описывает природу Индии, ее политический строй, торговлю, сельское хозяйство. Он смело вводит в свое повествование автобиографические эпизоды, лирические отступления. Записки свидетельствуют о патриотизме их автора, о широте его взглядов и начитанности. Язык записок близок к разговорной и деловой московской речи; широко используются персидские, арабские, тюркские слова и выражения.
В XIX веке И.И. Срезневский предложил датировать путешествие Афанасия Никитина 1466-1472 годами, что и укоренилось в литературе. Хронология была пересмотрена в середине 1980-х годов Л.С. Семеновым, убедительно доказавшим, что гость из Твери отправился в Индию в 1468 году и находился там с 1471 по 1474 год, а на Русь вернулся в 1475 году.
Отражение в искусстве
В 1958 году в СССР на киностудии Мосфильм был снят первый советско-индийский фильм «Хождение за три моря». Режиссеры: Василий Пронин, Ходжа Ахмад Аббас.
Источник
«Хожение за три моря» Афанасия Никитина
«Хожение за три моря» Афанасия Никитина
Афанасий Никитин оставил после себя «Хожение за три моря» (Каспийское, Индийское и Черное). Однако других биографических сведений о нем нет. Кстати, неизвестна даже его фамилия, поскольку Никитин – не фамилия, а отчество. Любопытно и другое: тверской купец обладал правом носить отчество, тогда как во Владимирском, а затем и в Московском княжествах таким правом обладали лишь бояре и дворяне. Отсутствие биографических сведений об Афанасии Никитине в летописях и других древнерусских документах для некоторых исследователей стало основанием считать, будто бы «Хожение» было сфальсифицировано в конце XVIII века. В пользу такой версии говорят и определенные неточности в описании стран, через которые проходил купец Афанасий. О многом Афанасий умалчивает, например о том, что же на самом деле сподвигло его на экспедицию в далекие края. Говорит в пользу этой версии и то, что Афанасию удалось сохранить свой путевой дневник в течение многолетнего путешествия, хотя во время путешествия ему приходилось терпеть кораблекрушения, подвергаться нападениям разбойников и претерпевать иные неприятности, которые никак не способствовали сохранности берестяного свитка. Более того, чужеземец, записывающий что-то непонятными знаками, должен был быть принят за шпиона, список уничтожен, а сам писец казнен.
Однако историки сходятся на том, что текст жития подлинный, поскольку он известен не в единственном экземпляре, как например, «Слово о полку Игореве», а в нескольких, а выдержки из оригинального «Хожения» содержатся в нескольких летописях, достоверно датируемых XV веком, в частности во Львовской. А значит, и сам текст «Хожения» достоверен. Другое дело, что до нашего времени сохранилась не рукопись тверского купца, а ее копии, сделанные последующими переписчиками. Непроизвольные описки, замены непонятных слов на похожие – все это могло исказить текст. Еще одна гипотеза предполагает, что в действительности Афанасий Никитин побывал лишь в Ормузе, крупном арабском порту на границе Персидского залива, а все свидетельства об Индии были почерпнуты им из рассказов моряков, плававших туда. Действительно, некоторые описания Индии кажутся фантастичными, а события (битвы, смены правителей) и даты плохо синхронизируются между собой. Говорит в пользу этой версии и то, что в «Хожение» был включен эпизод плавания к берегам Африки и Аравийского полуострова. Эти берега были хорошо известны морякам Ормуза, но они лежат вдалеке от пути из Индии в Персидский залив. Однако наряду с такими зарисовками многие описания Индии настолько точны, что их мог сделать только очевидец.
О роде занятий Афанасия Никитина также ничего достоверно неизвестно. Историки и энциклопедические справочники говорят о нем «купец», а некоторые, стремясь к исторической достоверности, «предположительно купец». Что же скрывается за этим выражением? А вот что. На территории Руси и в далеких южных странах с Афанасием обращались не как с простым купцом, а как с послом. Возможно, что Афанасий имел тайные дипломатические поручения к правителям Нижней Волги и бассейна Каспийского моря. Загадочна и смерть Афанасия. Вернувшись на Русь он, подданный великого князя Тверского, таинственным образом умер близ Смоленска, входившего в состав Великого княжества Литовского, а дневник его «хожения» попал в руки подданных князя московского, которые и переправили свиток в Московию. Более того, дьячки-управленцы московского князя сразу поняли, что перед ними документ исключительной важности. Исходя из этого, можно утверждать, что агенты московского князя выследили Афанасия на территории другого государства и отобрали у него важный документ, который по какой-то причине был им необходим.
Время, когда Афанасий ходил в Индию, было сложным и трагичным в истории Руси. Особенно тяжелым оно было для родной путешественнику Твери. В 1462 году на трон восточного соседа Твери – Великого княжества Московского – взошел Иван III Васильевич. Он, как и его потомок и полный тезка Иван IV Васильевич, также носил прозвище Грозный. Московские князья стремились подчинить себе все соседние русские государства. В то время на Руси было три независимых княжества – Москва, Тверь и Рязань и три независимых республики – Новгород, Псков и Вятка. Именно Иван III Васильевич за время своего правления подчинит своей власти эти княжества и города, огнем и мечом пройдется он по независимым княжествам и республикам, утопит в крови свободу новгородцев и тверичей, вятичей и псковичей. Однако это будет несколько позже, а сейчас в 1466 году тверской князь Михаил Борисович, пытаясь сохранить независимость своего государства, отправляет в путь неприметного купца Афанасия в надежде на то, что ему удастся сколотить какую-то коалицию.
Историки расходятся в датировке начала путешествия Никитина. Одни называют 1458 год, другие – 1466-й. Возможно, и здесь кроется какая-то загадка. Может быть, Афанасий совершил два путешествия, одно в 1458 году в Казань и Астрахань, а второе, начавшееся в 1466-м, привело его в Индию. Однако достоверных сведений об этом первом путешествии у нас нет, поэтому для простоты будем считать, что «хожение» началось в 1466 году.
Итак, в 1466 году Афанасий Никитин отправился из родной Твери в Ширванскую землю (современный Дагестан и Азербайджан). У него – с виду простого купца – путевые грамоты от великого князя Тверского Михаила Борисовича и от архиепископа Тверского Геннадия. Шел Афанасий не один, с ним были другие купцы – всего же у них два корабля. Интересно, что Афанасий нигде не упоминает имен сотоварищей-русичей, что довольно загадочно. То ли Афанасий не хотел выдавать имена тех, кто шел вместе с ним с важным поручением, то ли, наоборот, дьяк-переписчик великого князя Московского решил не включать в список купцов-тверичей. Путешественники двигались по Волге, мимо Клязьминского монастыря, прошли Углич и добрались до Костромы, которая находилась во владениях московского князя Ивана III. В принципе отношения между Москвой и Тверью были напряженными, но официально войну не объявили, и московский наместник пропустил Афанасия с охранной грамотой далее.
В дороге Афанасий Никитин хотел присоединиться к Василию Панину, послу великого князя Московского в Ширване, но тот уже прошел вниз по реке. Почему же он не дождался тверского купца, остается загадкой. Да и загадочный товар вез в Ширван Афанасий. Во всяком случае он нигде не упоминает о том, чем именно собирался торговать. Историки предполагают, что это могла быть пушнина. В Нижнем Новгороде Афанасию пришлось задержаться на две недели для того, чтобы дождаться посла ширваншаха по имени Хасан-бек, который вез с собой в Ширван 90 кречетов, ловчих птиц – дар от московского князя. Однако такое число охотничьих птиц либо весьма преувеличено, либо было фигурой речи, понятной лишь посвященным. Некоторые историки предполагают, что словом «кречеты» в «Хожении» заменено слово «воины», т. е. посол шел с отрядом московских наемников, которых, согласно договору Московского княжества с Ордой, Московия должна была выставлять для помощи ордынским государствам. Ширванский посол сел на больший из двух кораблей, и они отправились вниз по реке.
В путевом дневнике Афанасий отмечает, что они благополучно прошли Казань, Орду, Услан, Сарай. Описание этой части бегло и создает впечатление, будто бы плавание по Волге было для русских купцов обыденным делом. Несмотря на то, что они шли в свите посла Ширвана, путь был выбран окольный – по Ахтубе, стараясь миновать Астрахань. Где-то у самого впадения Волги в Каспий во время одной из стоянок на корабли напали татары. Эта ситуация мягко говоря не вписывается ни в какие рамки. Ведь речь идет о нападении на посла другого государства. Впрочем, это нападение, если только оно достоверно, свидетельствует против наличия 90 дружинников в свите посла. Что же за загадочные татары напали на посольство, Афанасий или позднейший переписчик умалчивает, но в дальнейшем пути в Ширван русичам – спутникам Афанасия – пришлось еще раз столкнуться с неприятностями. Возле города Тархи (ныне в черте г. Махачкала) корабли попали в шторм, а когда меньший из кораблей то ли выбросило на берег, то ли он пристал самостоятельно, все купцы были захвачены в плен. Афанасий же в это время находился на посольском корабле.
В Дербенте Афанасий попросил Василия Панина и Хасан-бека о помощи захваченным в плен близ Тархи. Пленных действительно отпустили на свободу, но товары им не вернули, ведь по закону все выброшенное на берег имущество разбившегося в море корабля принадлежит владельцу берега. Вообще же близкие отношения Афанасия с послами московского князя и ширваншаха еще более убеждают нас в том, что был Никитин далеко не простым купцом.
Некоторые из купцов по сообщению Никитина попытались вернуться на Русь, иные же остались в Ширване работать. В тексте «Хожения» Афанасий пытается объяснить свои дальнейшие странствования тем, что он взял на Руси товар в долг и теперь, когда товар пропал, его могли за долги сделать холопом. Впрочем, это не вся правда или вообще неправда. В дальнейшем Никитин дважды попытается вернуться на Русь, но по непонятной причине его дважды не пропустят дальше Астрахани. Да и возвращаться на Русь Афанасий будет не по Волге, а по Днепру. Но если бы он брал товар в долг, то долг остался бы таковым и через несколько лет, когда он решил вернуться.
Некоторое время Афанасий оставался в Ширване, сначала в Дербенте, а потом в Баку, «где огонь горит неугасимый». Чем занимался он все это время, неизвестно. Складывается впечатление, что он или ожидал какого-то важного известия из Твери или же скрывался от врагов. Неизвестная нам причина гнала Афанасия дальше, за море – в Ченокур. Здесь он прожил полгода, затем месяц он пребывал в Сари, еще месяц в Амале, и снова дорога, краткий отдых и в путь. Вот как он сам рассказывает об этой части своего путешествия: «И прожил я в Чанакуре шесть месяцев, да в Сари жил месяц, в Мазандаранской земле. А оттуда пошел к Амолю и жил тут месяц. А оттуда пошел к Демавенду, а из Демавенда – к Рею. Тут убили шаха Хусейна, из детей Али, внуков Мухаммеда, и пало на убийц проклятие Мухаммеда – семьдесят городов разрушилось. Из Рея пошел я к Кашану и жил тут месяц, а из Кашана – к Наину, а из Наина к Йезду и тут жил месяц. А из Йезда пошел к Сирджану, а из Сирджана – к Тарому, домашний скот здесь кормят финиками, по четыре алтына продают батман фиников. А из Тарома пошел к Лару, а из Лара – к Бендеру – то пристань Ормузская. И тут море Индийское, по-персидски дарья Гундустанская; до Ормуза-града отсюда четыре мили идти».
Создается впечатление, что он колесил по Ирану, переходя от одного города к другому, скрываясь от кого-то. Да и далеко не все города он перечисляет в своих путевых заметках. Афанасий пишет, что есть «много еще городов больших», в которых он побывал, но даже названия их не приводит. Наконец в своих странствиях Афанасий дошел до Ормузского пролива, отделяющего Персидский залив от «Индийского моря». Именно в Ормузе по его собственным словам Афанасий начал вести свой дневник, но описания его прежних путешествий удивительно подробны. Возникает мысль о том, что в Ормузе, или несколько ранее он потерял свои прежние записи и теперь здесь, на берегу Персидского залива, перед отплытием в Индию он восстанавливал свои воспоминания.
Вскоре Афанасий на индийском корабле (таве) отплыл в Индию. Трудно сказать, была ли она непосредственной целью его путешествия или же он попал туда случайно, в поисках выгоды. По его собственным словам он узнал, что в Индии коней не разводят, поэтому они там очень дорогие, и решил отправиться в Индию с жеребцом, которого надеялся там продать. На таве Никитин дошел до североиндийского порта Камбея, «где родится краска и лак» (основные продуты экспорта, кроме пряностей и тканей), а затем отправился в Чаул, расположенный на полуострове Индостан.
Индия поразила путешественника. Земля была столь непохожа на его родные места, буйная зелень и плодородные почвы давали невиданные на его родине урожаи. И люди в Индии были совсем другими. Они служили иным богам, да вообще жили иной жизнью. «И тут Индийская страна, – пишет он, – и люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. И мужчины, и женщины все нагие да все черные. Куда я ни иду, за мной людей много – дивятся белому человеку. У тамошнего князя – фата на голове, а другая на бедрах, а у бояр тамошних – фата через плечо, а другая на бедрах, а княгини ходят – фата через плечо перекинута, другая фата на бедрах. А у слуг княжеских и боярских одна фата на бедрах обернута, да щит, да меч в руках, иные с дротиками, другие с кинжалами, а иные с саблями, а другие с луками и стрелами; да все наги, да босы, да крепки, а волосы не бреют. А женщины ходят – голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт». Афанасий удивляется тому, что даже у самых бедных были золотые серьги и браслеты на руках и ногах. «Если у них есть золото, отчего же они не купят хоть какую одежду, чтобы прикрыть свою наготу?» – недоумевает он. Или вот еще одна зарисовка путешественника об индийских нравах: «… купцов поселяют на подворьях. Варят гостям хозяйки, и постель стелют хозяйки, и спят с гостями. Если имеешь с ней тесную связь, дай две монеты, если не имеешь тесной связи, даешь одну. Много тут временных жен, и тогда тесная связь даром; а любят белых людей… Детенышей родится у них много, и если который из них родится ни в мать, ни в отца, таких бросают на дорогах. Иные гундустанцы подбирают их да учат всяким ремеслам; а если продают, то ночью, чтобы они дорогу назад не могли найти, а иных учат людей забавлять… гулящих женщин много, и потому они дешевые: если имеешь с ней тесную связь, дай два жителя (монеты); хочешь свои деньги на ветер пустить – дай шесть жителей. Так в сих местах заведено. А рабыни-наложницы дешевы: 4 фуны – хороша, 6 фун – хороша и черна, черная-пречерная амьчюкь маленькая, хороша».
А еще он удивляется разным индийским диковинкам, таким как боевые слоны: «Бой ведут все больше на слонах, сами в доспехах и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи… да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами». И наверняка думает Афанасий: «Эх, да таких бы слонов моему великому князю, он был бы непобедим!» Но привезти даже одного слона на Русь дело невозможное. Лет за 700 до Никитина арабский правитель Гарун аль-Рашид подарил слона королю франков Карлу Великому, и того с большими трудностями доставили из Палестины в Аахен. Но то – был дар одного великого правителя другому, а простому купцу такое конечно не под силу.
Местные средства передвижения вообще поразили Афанасия до глубины души. Вот как он описывает правившего в Джуннаре Асад-хана «Ездит же Асад-хан на людях. А слонов у него много, и коней у него много добрых, и воинов, хорасанцев, у него много. А коней привозят из Хорасанской земли, иных из Арабской земли, иных из Туркменской земли, иных из Чагатайской земли, а привозят их все морем в тавах – индийских кораблях… Носят бояр на носилках серебряных, впереди коней ведут в золотой сбруе, до двадцати коней ведут, а за ними триста всадников, да пеших пятьсот воинов, да десять трубачей, да с барабанами десять человек, да дударей десять». До чего забавная картина – и слонов у хана и бояр много, и лошадей много, а они на людях ездят!
Впрочем пышностью индийских ханов Афанасий восхищается и описывает ханский выезд во всей красе: «А когда султан выезжает на прогулку с матерью да с женою, то за ним всадников десять тысяч следует да пеших пятьдесят тысяч, а слонов выводят двести и все в золоченых доспехах, и перед ним – трубачей сто человек, да плясунов сто человек, да ведут триста коней верховых в золотой сбруе, да сто обезьян, да сто наложниц, гаурыки называются. Во дворец султана ведет семь ворот, а в воротах сидят по сто стражей да по сто писцов-кафаров. Одни записывают, кто во дворец идет, другие – кто выходит. А чужестранцев во дворец не пускают. А дворец султана очень красив, по стенам резьба да золото, последний камень – и тот в резьбе да золотом расписан очень красиво. Да во дворце у султана сосуды разные».
В другом городе выезд султана еще краше: «… с ним двадцать везиров великих выехало да триста слонов, наряженных в булатные доспехи, с башенками, да и башенки окованы. В башенках по шесть человек в доспехах с пушками и пищалями, а на больших слонах по двенадцать человек. И на каждом слоне по два знамени больших, а к бивням привязаны большие мечи весом по кентарю, а на шее – огромные железные гири. А между ушей сидит человек в доспехах с большим железным крюком – им слона направляет. Да тысяча коней верховых в золотой сбруе, да сто верблюдов с барабанами, да трубачей триста, да плясунов триста, да триста наложниц. На султане кафтан весь яхонтами унизан, да шапка-шишак с огромным алмазом, да саадак золотой с яхонтами, да три сабли на нем все в золоте, да седло золотое, да сбруя золотая, все в золоте. Перед ним кафир бежит вприпрыжку, теремцом поводит, а за ним пеших много. Позади идет злой слон, весь в камку наряжен, людей отгоняет, большая железная цепь у него в хоботе, отгоняет ею коней и людей, чтоб к султану не подступали близко. А брат султана сидит на золотых носилках, над ним балдахин бархатный, а маковка – золотая с яхонтами, и несут его двадцать человек. А махдум сидит на золотых же носилках, а балдахин над ним шелковый с золотой маковкой, и везут его четыре коня в золотой сбруе. Да около него людей великое множество, да перед ним певцы идут и плясунов много; и все с обнаженными мечами да саблями, со щитами, дротиками да копьями, с прямыми луками большими. И кони все в доспехах, с саадаками. А остальные люди нагие все, только повязка на бедрах, срам прикрыт».
Некоторые зарисовки Индии забавны и скорее напоминают арабские сказки. Вероятно многое из того, что Никитин не мог видеть своими глазами, он брал из рассказов арабских купцов: «А еще есть в том Аланде птица гукук, летает ночью, кричит: „кук-кук“; а на чьем доме сядет, там человек умрет, а захочет кто ее убить, она на того огонь изо рта пускает. Мамоны ходят ночью да хватают кур, а живут они на холмах или среди скал. А обезьяны, те живут в лесу. Есть у них князь обезьяний, ходит с ратью своей. Если кто обезьян обидит, они жалуются своему князю, и он посылает на обидчика свою рать и они, к городу придя, дома разрушают и людей убивают. А рать обезьянья, сказывают, очень велика, и язык у них свой… У оленей домашних режут пупки – в них мускус родится, а дикие олени пупки роняют по полю и по лесу, но запах они теряют, да и мускус тот не свежий бывает».
Местная кухня Никитину не понравилась: «… А еда у них плохая. И друг с другом не пьют, не едят, даже с женой. А едят они рис, да кхичри с маслом, да травы разные, да варят их с маслом да с молоком, а едят все правой рукой, а левою не берут ничего. Ножа и ложки не знают. А в пути, чтобы кашу варить, каждый носит котелок». Афанасий поясняет, почему индусы не едят коров и быков: «Индусы быка называют отцом, а корову – матерью. На помете их пекут хлеб и кушанья варят, а той золой знаки на лице, на лбу и по всему телу делают».
Всякий раз, сталкиваясь с иным образом жизни, иной верой и системой ценностей, Афанасий убеждался в том, что жить можно по-разному, и что каждая вера по своему правильна. «Расспрашивал я их о вере» – писал он, и сам такой подход уже отличен от позиции истинного христианина, который, согласно догматике должен не научаться «бесовским верованиям», а проповедовать слово Иисуса. Такой интерес русского купца к иным конфессиям не удивителен. XV век – это время кризиса христианства. Необходимость реформирования христианства назревала как в Европе, так и на Руси. В Чехии который год пылали религиозные войны, в Новгороде вызревала своя реформация, которая получит известность как «ересь жидовствующих». Об этой ереси достоверно известно мало, но есть все основания утверждать, что из нее могла получиться крепкая и жизнеспособная религия наподобие лютеранства.
Афанасий даже посетил вместе с индусами главный буддийский центр того времени – город Парват, о котором говорит: «… то их Иерусалим, то же, что для бесермен Мекка». Вид Парвата поразил воображение Афанасия: «В Парват… съезжаются все нагие, только повязка на бедрах, и женщины все нагие, только фата на бедрах, а другие все в фатах, да на шее жемчугу много, да яхонтов, да на руках браслеты и перстни золотые. А внутрь, к бутхане, едут на быках, рога у каждого быка окованы медью, да на шее триста колокольцев и копыта медью подкованы». Однако буддийским монахам не удалось привлечь на свою сторону Никитина, да и вообще большое разнообразие вер удивляло и пугало Афанасия.
Торговые и исторические наблюдения Афанасия очень точны и достоверны, он записывал не только то, что видел своими глазами, но и то, что рассказывали торговцы о других портах от Египта до Дальнего Востока. Русский купец указывает, где «родится шелк» и где «родятся алмазы», предупреждает будущих путешественников об опасностях, которые могут их ждать в здешних краях. Верил ли он в то, что в скором времени русские смогут ходить с торговыми караванами в Индию? Трудно сказать, но сведения, которые приводит Никитин, действительно были бы полезны другим купцам. Афанасий интересуется индийскими товарами и приходит к выводу, что на Руси они не пользовались бы спросом. «Говорили мне, что много в Индии товаров для нас, а оказалось для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец, да краска», – печалится он. В Бидаре купец заносит в дневник: «… на торгу продают коней, камку (ткань), шелк и всякий иной товар да рабов черных, а другого товара тут нет. Товар все гундустанский, а съестного только овощи, а для Русской земли товара тут нет».
Неправда ли загадочный фрагмент? Афанасий тщательно записывает, что продается в разных городах, делает много полезных заметок для других купцов и вдруг рубит сплеча: «да нет здесь полезных для Руси товаров!» Может быть, таким образом он пытается отпугнуть конкурентов. Есть вариант: «Хожение» предназначалось именно для тверских купцов. А всем остальным тверичи должны были говорить: вот, смотрите, сам Афанасий Никитин, первопроходец в земле той написал, что в Индии нет хорошего товара для Руси. Кстати, о товарах. Именно из Индии на Русь шли жемчуга и слоновая кость, золото и серебро. Так что лукавит купец Афанасий. Впрочем, возможно и другое объяснение: этот лукавый пассаж – продукт переработки текста дьяками великого князя Московского, мол, чего вам, купцам в Индию ходить, лучше на Руси оставайтесь. Централизация государственной власти, начавшаяся при Иване III Васильевиче и продолжившаяся при его внуке Иване IV, сопровождалась закрытостью внешних границ, дабы никто от воли царской не убежал.
В Джуннаре с Афанасием произошел загадочный случай. Местный хан отобрал у Афанасия жеребца, узнав, что купец не мусульманин и обещал его вернуть и еще дать тысячу золотых в придачу лишь в том случае, если Афанасий примет ислам. И срок назначил: четыре дня. Согласно «Хожению», дело было на Спасов день, на Успенский пост. И Господь якобы совершил чудо: накануне Спасова дня приехал некий знакомый Афанасия, хорасанский казначей Мухаммед, который заступился за русского купца перед ханом, и с Никитина сняли требование перемены веры, а жеребца возвратили. «… Случилось Господне чудо на Спасов день, – пишет Афанасий, – Господь Бог сжалился… не оставил меня, грешного, милостью своей». Сразу после этого «чуда» Афанасий пишет об Индии следующее: «А так, братья русские христиане, захочет кто идти в Индийскую землю – оставь веру свою на Руси, да, призвав Мухаммеда, иди в Гундустанскую землю». Некоторые современные историки подвергают сомнению этот эпизод. Вдумчивое чтение текста «Хожения» позволяет предположить, что Афанасий Никитин за годы пребывания в мусульманских странах все-таки принял ислам, либо в этот раз, либо позже в Бидаре, когда местный вельможа Малик Хасан Бахри, носивший титул низам аль-мулька, раскрыв, что Никитин христианин, предложил ему сменить веру. Современный российский историк Зураб Гаджиев на страницах интернет-журнала «Исламская цивилизация» опубликовал статью, в которой убедительно доказывает, что даже после многочисленных правок православных писцов в тексте «Хожения» сохранилось немало свидетельств принятия ислама Никитиным.
И действительно, Афанасий на страницах «Хожения» показан как человек глубоко религиозный, текст начинается с прославления Иисуса и благословений на путешествие, полученных им от его духовных наставников. В дальнейшем его настороженное отношение к исламу постепенно проходит, он даже приводит в путевом дневнике суннитскую легенду о наказании городу Рее за убийство имама Хуссейна. В своих путешествиях по исламским странам Афанасий выдает себя за мусульманского купца Юсуфа Хорасани, но втайне якобы придерживается христианских обрядов. Однако соблюдение обрядов создает большие трудности, поскольку мусульманский календарь не соответствует христианскому, а книги и календари были утрачены еще в самом начале его путешествия. Испытывая потребность в общении с Богом, Афанасий стал поститься в Рамадан вместе с мусульманами «по вере Мухаммеда, посланника Божья, а когда Пасха Воскресения Христово, не знаю, постился с бесерменами в их пост, с ними и разговелся». Кроме того, в тексте его записей вместо привычных православных молитв появляются слова: «Олло акберъ, Олло керим, олло рагим!» или «Олло худо, олло акберъ, олло ты, олло керимелло», в которых без труда угадываются обращения к Аллаху на арабском и персидском языках. Именно такие записанные кириллическими буквами исламские молитвы сохранились в Летописном и Троицком изводах. Переписчики, составившие Суханов извод, сохранили текст молитв, изменив слово «Олло» на «Богъ» или «Боже».
В индийском Бидаре Никитин размышляет о судьбах русской земли. Перечислив преимущества земель, в которых он побывал – Крыма, Грузии, Турции, Молдовы и Подолья, – он молится за русскую землю, но при этом добавляет: «На этом свете нет страны, подобной ей, хотя эмиры Русской земли несправедливы. Да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость!» Вот любопытный момент: Афанасий называет правителей Руси эмирами. Похоже, что в течение путешествия он действительно постепенно превращался в арабского купца.
Там же в Бидаре Афанасий стал свидетелем выступления мусульманского войска во главе с Махмудом Гаваном на джихад против индуистского виджаянагарского князя. Ошеломленный видом трехсоттысячного войска, уходившего на войну за веру, путешественник пишет: «Такова сила султана бесерменского!», а затем прибавляет по-персидски: «Маметъ дени иариа». Что же означают эти слова? Перевод таков: «А Мухаммедова вера годится». Эти слова сохранились в тексте «Хожения» благодаря тому, что христианин-переписчик не знал их перевода. Они демонстрируют изменившееся отношение Никитина к исламу. Подтверждают это и следующие фразы на персидском: «а правую веру Бог ведает. А правая вера Бога Единого знать, имя Его призывать, на всяком чистом месте в чистоте». Дело в том, что в этих фразах выражен исламский «символ веры», указывающий на основополагающие понятия ислама: Единый Бог – это Аллах, призывание Его имени – зикр, «на всяком чистом месте в чистоте» – условие тахарата (ритуального очищения) для намаза. Далее в тексте Афанасий Никитин уже прямо называет Мухаммеда (мир ему) Посланником Божьим («Маметъ дени росолял»).
И, наконец, заканчивается текст «Хожения» пространными исламскими молитвами. Если считать, что последние строки путевого дневника были написаны Афанасием перед смертью, то получается, что в последние часы своей жизни он молится Аллаху как правоверный мусульманин. Заключительная молитва в «Хожении» Афанасия Никитина состоит из трех частей: общего прославления Бога, искаженного написанием прославления Аллаха по 22–23 аятам 59-й суры Корана и безошибочного по порядку и довольно точного по написанию перечня эпитетов Аллаха, начиная с 4-го по 31-е его «имя». Вот она (по Троицкому изводу): «Олло перводигырь! Милостью же Божиею проеидох (прошел) же три моря. Дигырь худо доно, олло перводигирь доно. Амин! Смилна рахмамъ рагымъ. Олло акберь, акши худо, иллелло акши ходо. Иса – рухолло, аликсолом. Олло акберъ. Ла илягиля илл Олло. Олло перводигерь. Ахамду лилло, шукуръ худо афатад. Бисмилнаги рахмам ррагым. Хуво мугу ллязи, ля иляга ильля гуя алимул гяиби ва шагадати. Хуа рахману рагыму, хуво могу лязи. Ля иляга ильля гуа. Альмелику, алькудосу, асалому, альмумину, альмугамину, альазазу, альчебару, альмутаанъбиру, альхалику, альбариюу, альмусавирю, алькафару, алькахару, альвахаду, альразаку, альфаиагу, альалиму, алькабиру, альбасуту, альхафизу, альъррафию, альмавифу, альмузилю, альсемию, альвасирю, альакаму, альадьюлю, альятуфу!»
Перевод: Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного! Аллах велик, Боже благой. Иисус – дух от Аллаха, мир ему. Аллах велик. Нет бога, кроме Аллаха. Господь – Промыслитель. Хвала Аллаху, благодарение Богу всепобеждающему. Во имя Аллаха милостивого, милосердного. Он Бог, кроме которого нет Бога, знающий все скрытое и явное. Он Милостивый, милосердный. Он не имеет себе подобных. Нет Бога, кроме Него. Он Властитель, Святость, Мир, Хранитель, Оценивающий добро и зло, Всемогущий, Исцеляющий, Возвеличивающий, Творец, Создатель, Изобразитель, Он Разрешитель от грехов, Каратель, Разрешающий все затруднения, Питающий, Победоносный, Всесведуший, Карающий, Исправляющий, Сохраняющий, Возвышающий, Прощающий, Низвергающий, Всеслышащий, Всевидящий, Правый, Справедливый, Благой.
Как мы видим, Афанасий Никитин называет Иисуса «посланник и дух от Аллаха», что противоречит христианскому пониманию Иисуса как части Троицы. А определение Иисуса «Иса рухоало» («Иисус дух Божий») не является отражением каких-то специфических антитринитарных (выступающих против догматического учения церкви о Святой Троице) воззрений Афанасия, как предполагали некоторые ученые (Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIV – первой половине XVI вв. М., 1960, с. 185), ведь такое представление не получило широкого распространения в современных Никитину или позднейших русских ересях, но практически полностью соответствует догматике Ислама: «Ведь Мессия, Иса, сын Марйам – только посланник Аллаха и его слово… и дух его» (Коран. Пер. И. Ю. Крачковского. М., 1903, 4:169 (171); ср. там же 2:81 (87); 5:109 (ПО)). Очевидно, перед смертью Афанасий Никитин, как и в остальных случаях, повторяет известную ему мусульманскую молитву. Возможно, что к такому шагу его подтолкнула неспособность Русской православной церкви остановить братоубийственную войну между русскими государствами и тот факт, что церковь благославляла ратников на такое братоубийство.
Но вернемся к странствиям Афанасия. Проведя в Индии несколько лет, он решил возвращаться на Русь. Истинные причины этого не совсем понятны. В «Хожении» он утверждает, что это произошло как раз после беседы с одним исламским чиновником, предлагавшим Афанасию сменить веру, обосновывая это тем, что Афанасий вдали от родины не соблюдает христианские обряды. Однако, насколько это было действительной причиной, не совсем понятно. Дело в том, что возвращение Афанасия на Русь окружено загадками, а сам текст «Хожения» видимо подвергался многочисленным правкам.
По пути на Русь из Индии Никитин проездом побывал и в Эфиопии (так на греческий манер русские называли Африку). Этот эпизод весьма странен, поскольку корабль шел в Ормуз, моряки были весьма опытными, и такой «крюк» с заходом в Африку и на Аравийский полуостров кажется не очень достоверным. Однако рассказывающий об этом текст «Хожения» вполне соответствует географическим реалиям того времени. Может быть, Афанасий записал эту часть пути со слов бывалых арабских и персидских мореходов в надежде на то, что эти сведения помогут тем купцам, которые будут идти следом за ним. Ведь в других местах «Хожения» Никитин цитирует арабские периплы, указывающие путь от Ормуза до Северного Китая.
В отличие от пути в Индию, обратная дорога была короткой и быстрой. В порту Дабхол он сел на корабль, который шел через Эфиопию, Маскат и Ормуз, и добрался до Персии. В Персии он останавливался в городах Лар, Шираз, Йезд, Исфахан, Кум, Тебриз. Далее он отправился в Эрзинджан в Турции, оттуда – в Трабзон. Так, пройдя два моря, Каспийское и Индийское, он добрался до третьего – Черного. В Трабзоне турецкий чиновник принял Никитина за шпиона и ограбил его.
В Каффе было неспокойно. Крымская орда несколько лет назад стала официальным вассалом Турции, но к торговым городам на побережье относилась благожелательно, ведь из них приходили богатые товары. Формально принадлежавший генуэзцам город был населен купцами из разных стран – молдаванами, грузинами, греками, евреями, зихами, арабами, русинами, болгарами, армянами. Только христиан в городе было более 70 тыс. человек. Именно разборки двух противоборствующих армянских кланов, имевших большой авторитет в городе, станут позже формальным предлогом для захвата Каффы турками. Однако это будет несколько лет спустя.
В Каффе Афанасий узнал последние новости: Новгород пал и присоединен в Великому княжеству Московскому, захватчики разграбили город и потопили его в крови. Этому предшествовала большая битва, в которой с обеих сторон погибали русичи. Только вот новгородцы умирали за свою свободу, а их противники – за славу своих князей. И вот еще какой неприятный нюанс был у той битвы – тверичи, ведомые великим князем Михаилом Борисовичем, воевали на стороне московского великого князя Ивана Васильевича. Михаил Борисович надеялся таким образом заслужить благосклонность московского князя, продлить время своего правления, оттянуть предстоящий поход московитов на Тверь. Была там и другая интрига, личная – правивший в Новгороде Михаил Олелькович был братом жены великого князя Тверского Михаила Борисовича. Но как только умер его брат Семен, Михаил Олелькович, спешно покинул Новгород, надеясь получить престол в Киеве. Великий князь Литовский отказал в этом, и Михаил Олелькович остался ни с чем.
А тем временем Михаил Борисович вместе с Иваном Васильевичем пошел на Новгород.
Именно на прибытии в Каффу в 1472 году обрывается текст «Хожения». Афанасий Никитин исчезает из истории. Известно лишь то, что зимой 1474/75 года он умер или погиб при загадочных обстоятельствах близ Смоленска. Предполагают, что все это время он добирался до родной Твери и умер буквально в сотне километров от нее. Два с лишним года – даже пешим путем это очень медленно. Поэтому есть основания предполагать, что «выпавшие из истории» два года жизни путешественника прошли столь же интенсивно, как и предыдущие.
Где же мог быть Афанасий? Возможно, он ходил с посольством от великого князя Тверского к великому князю Литовскому с просьбой стать на его сторону в борьбе против Ивана III Васильевича. В таком случае становятся понятны два факта – внезапная смерть путешественника близ Смоленска, входившего в то время в Великое княжество Литовское и то, что выдержки из «Хожения» попали в написанную русинами Львовскую летопись. На обратном пути в родную Тверь его выследили агенты Ивана III Васильевича, убили и забрали как записки, так и договор о союзе или какой-то другой важный документ. Невероятно? Напротив, вероятность такого развития событий весьма высока, в то время убийства и шантаж были основным оружием дипломатии. Редко о каком правителе средневековья не говорили, что он был убит или отравлен своими же приближенными. Так что же сомневаться в убийстве какого-то мелкого купца или дипломата? Можно выдвинуть и иную версию: что он был послан в Константинополь к патриарху с поручением от тверского архиепископа Геннадия, который не желал покоряться равному ему по церковному чину архиепископу Московскому. В пользу этой версии говорит например то, что Никитин хорошо знал арабский, персидский и, возможно, турецкий языки. Да и погиб Афанасий на Днепре, веками служившим путем из Константинополя на Русь и в Скандинавию.
Совсем скоро, в 1482 году, окрепшее после разгрома Орды Великое княжество Московское решает покончить с Великим княжеством Тверским. По загадочной причине в Твери умирает жена великого князя Тверского Михаила Борисовича Софья Олельковна. Практически одновременно с этим Михаил Олелькович оказывается втянутым в заговор против польского короля Казимира. Сообщником бывшего новгородского князя Михаила Олельковича в этом деле оказываются князья Ольшанский и Вельский. Заговорщики планировали убить короля во время свадьбы Вельского, но заговор был раскрыт, а Михаил Олелькович и князь Ольшанский казнены. Князю Вельскому, бросившему молодую жену сразу после свадьбы, удалось бежать на Москву, где он был принят как дорогой гость, а Иван III Васильевич дал ему в отчину городок Демон «да Мореву со многими волостями». Именно так великий князь Московский оценил заслуги князя Вельского. Для просто беглого князя это слишком «жирный кусок», и такие отчины давал Иван Васильевич лишь за особо выдающиеся заслуги. Похоже, что именно Вельский, будучи агентом великого князя, стравливал Рюриковичей между собой и помешал Михаилу Олельковичу сесть на престол в Киеве, а значит, собрать мощную силу вокруг великого князя Тверского. Возможно, что именно он навел убийц на возвращавшегося в Тверь из Литвы купца и дипломата Афанасия Никитина. Однако никаких дополнительных данных о жизни Афанасия нет, и очень жаль, что мы никогда не узнаем, как же сложилась судьба великого путешественника.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Источник