Бесцеремонное поведение безбрежный океан

Значение словосочетания «безбрежный океан»

Значение слова «безбрежный&raquo

БЕЗБРЕ́ЖНЫЙ , —ая, —ое; —жен, —жна, —жно. Не имеющий берегов, видимых границ. (Малый академический словарь, МАС)

Значение слова «океан&raquo

ОКЕА́Н , -а, м. 1. Все водное пространство Земли, окружающее материки и острова. Мировой океан. (Малый академический словарь, МАС)

Делаем Карту слов лучше вместе

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.

Насколько понятно значение слова забой (существительное):

Ассоциации к слову «океан&raquo

Синонимы к словосочетанию «безбрежный океан&raquo

Предложения со словосочетанием «безбрежный океан&raquo

• Слева простирался безбрежный океан, похожий цветом на облака, только чуть темнее, справа за проливом были видны скалы.

Цитаты из русской классики со словосочетанием «безбрежный океан»

• Могучий, непобедимый, он ступил на землю русскую — и уже могила его была назначена на уединенной скале безбрежного океана !

Сочетаемость слова «безбрежный&raquo

Сочетаемость слова «океан&raquo

Понятия, связанные со словосочетанием «безбрежный океан»

Отправить комментарий

Дополнительно

Значение слова «безбрежный&raquo

БЕЗБРЕ́ЖНЫЙ , —ая, —ое; —жен, —жна, —жно. Не имеющий берегов, видимых границ.

Значение слова «океан&raquo

ОКЕА́Н , -а, м. 1. Все водное пространство Земли, окружающее материки и острова. Мировой океан.

Предложения со словосочетанием «безбрежный океан&raquo

Слева простирался безбрежный океан, похожий цветом на облака, только чуть темнее, справа за проливом были видны скалы.

Казалось, что за холмом расстилается безбрежный океан с каменистыми утёсами, или лес, или огромный город с высокими башнями и множеством огней.

В сердцах обезьян зародилась было надежда, но при виде безбрежного океана они вновь опечалились.

Источник

Бесцеремонное поведение безбрежный океан

Безбрежный океан и дивность рос,
Стальная сила и определенность,
Ответ прямой и бережный вопрос,
Вечерняя печаль и утомленность.

Любовь без края, до небес, до звезд.
Рассветный луч, осеннее томление,
Наивность рек и преданность берез,
и вера в высший свет, предназначение.

Утонешь в них. Весенняя гроза!
И будешь жить, благодаря и плача.
Они все могут-мамины глаза,
Мне посланные Богом наудачу.

Комментариев нет

Похожие цитаты

Только МАМА носит нас всю жизнь ! 9 месяцев в животе, до 3х лет на руках и всю жизнь в своем сердце !

Взрослая дочь пришла к матери и спросила у нее совета: — Мамочка, я так люблю своего мужа. Но недавно я встретила другого человека, и теперь все мои мысли лишь о нем. Я не хочу изменять мужу даже в мыслях, но у меня нет сил вырвать грешное чувство к другому из души. Что мне делать? На эти слова мать ответила дочери: — Доченька, наши чувства — это цветы, которые растут в нашей душе. В твоей душе сейчас два цветка. Один из них — неяркий, но такой нежный и благородный цветок любви к мужу, который т…
… показать весь текст …

Письмо маме

Пишу письмо, дрожит мой почерк,
Страдание хранят глаза,
Витают мысли между строчек,
Взлетая тихо в небеса.

Пишу письмо на небо, маме,
Как я хочу ее обнять,
Перерастает боль в молчанье
И грусть молитвой не унять.

Пишу письмо, слезу роняя,
Как жаль, что мамы больше нет.
Мне плохо без тебя, родная,
Немилым стал весь белый свет.
… показать весь текст …

Источник

Что (кто) бывает безбрежным:
(определения приводятся в именительном падеже)

Связанные словосочетания

Делаем Карту слов лучше вместе

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.

Вопрос: эскизный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?

Синонимы к слову «безбрежное&raquo

Предложения со словом «безбрежный&raquo

• К тому же палосские моряки отказывались служить на кораблях, отправлявшихся в страшные, никому не известные пространства безбрежного океана.

Цитаты из русской классики со словом «безбрежное»

• О, вечность, вечность! Что найдем мы там // За неземной границей мира? — Смутный, // Безбрежный океан, где нет векам // Названья и числа; где бесприютны // Блуждают звезды вслед другим звездам. // Заброшен в их немые хороводы, // Что станет делать гордый царь природы, // Который верно создан всех умней, // Чтоб пожирать растенья и зверей, // Хоть между тем (пожалуй, клясться стану) // Ужасно сам похож на обезьяну.

Значение слова «безбрежный&raquo

БЕЗБРЕ́ЖНЫЙ , —ая, —ое; —жен, —жна, —жно. Не имеющий берегов, видимых границ. (Малый академический словарь, МАС)

Отправить комментарий

Дополнительно

Значение слова «безбрежный&raquo

БЕЗБРЕ́ЖНЫЙ , —ая, —ое; —жен, —жна, —жно. Не имеющий берегов, видимых границ.

Предложения со словом «безбрежный&raquo

К тому же палосские моряки отказывались служить на кораблях, отправлявшихся в страшные, никому не известные пространства безбрежного океана.

С трёх сторон монастырь окружён горами, покрытыми густым лесом, а с северо-востока перед ним простирается безбрежное море.

Помню зелёное безмолвие острова и безбрежный простор океана, расстилавшегося вокруг нас, так явственно, как будто всё было только вчера.

Источник

Океан безбрежен.

Посвящается Алене.
Сат Чит Ананда, детка.

Нет, ты уже не моряк… Так упрекнут тебя друзья за равнодушие к штурму соседней палаты. Но ты улыбнешься в ответ. Ты и не был им никогда – ты просто плыл всю жизнь в эту тихую гавань.
Виктор Пелевин. Generation «П»

Океан безбрежен. Это известно всем. Но что это значит на самом деле?
На уроках географии, борясь с дремотой, вызванной отсутствием особого интереса к предмету, я созерцал карту мира, висевшую на стене. Монотонно-синее пространство на ней изображало Океан… Я пытался хоть как-то представить себе эту Бездну, простиравшуюся где-то за пределами воображения, невообразимо далекую и чуждую моему маленькому, такому знакомому миру.
Окончив школу, а затем и ВУЗ, я осознал, что абсолютно не знаю, что делать дальше. С полученной в стенах Alma Mater профессией, нас связывало только чувство взаимного неприятия. На последнем курсе мне довелось подрабатывать бумагомарательством в одной, ныне уже прекратившей свое существование газете.
В-общем, состояние моего медитативного бездействия, было прервано заманчивым предложением идти работать в штат. Однако, спустя полгода, насущная необходимость глобальных перемен, заявила о себе в полный голос. В родном, провинциально-маленьком Париже, я все более ощущал себя аквариумной рыбкой в баночке из под детского питания. Оставив журналистскую стезю, я стал готовиться к марш-броску в Питер (давно уже планируемому), надеясь поймать там за хвост свою синюю птицу. Именно тогда, совершенно неожиданно для меня самого и родилась эта идея.
Заключалась в следующем. С рюкзаком за плечами, облачившись в потрепанные (и желательно равные) джинсы, махнуть за пределы нашей горячо любимой и многострадальной Родины. Изначальным импульсом для зарождения этой идеи, вероятно, послужила поездка в Финляндию, имевшая место быть в последнее студенческое лето. Мой Университет был аграрным (любя, я называл его парнокопытным техникумом) и это давало одно преимущество. Существовала налаженная система связи с буржуазными аграриями. Каждый год, на летнюю практику выезжали студенты, имевшие соотсветствующее желание, необходимые средства и более-менее владевшие языком. Как вы понимаете, работали на фермах – выращивали тюльпаны в Голландии, собирали яблоки и капусту на туманном Альбионе. Возможности заработать баснословные деньги не было, но, расходы на поездку окупались.
Фанатея от Толкиена и всего кельтского, я не мог не использовать возможности узреть воочию владения легендарного короля Артура. Но не получилось. В силу некоторых обстоятельств, россиянам стало весьма проблематично ступить на земли Британии. Но я не пал духом, все, что не делается, как говориться. По крайней мере, в это очень хочется верить. И тогда, в качестве альтернативного варианта, явилась красавица — Суоми. От универа нас поехала целая ватага, человек десять-двенадцать, среди которых была только одна девушка. В стране тысячи озер мы занимались сбором клубники, или как ее называют сами финны — мансииика. Это слово я запомнил навсегда. Столь ожидаемой языковой практики там попросту не могло быть как таковой. Ибо ферма, являлась изолированным от внешнего мира объектом, населенным преимущественно украинцами, выходцами из Прибалтики и немногочисленными россиянами. Правда, там забыла что-то девушка из Голландии. С ней, собственно, я и обрел возможность впервые направить свои познания в английском в практическое русло. Тогда у меня и возникла иллюзия, что получается это весьма неплохо.
Мой друг Славик, с которым мы учились в одной группе, тем же летом работал в Нидерландах. По-возвращении, процесс взаимного обмена впечатлениями, в основном положительными, растянулся не на один месяц. Тогда-то я и заметил, что загранпаспорт действителен еще четыре года, а в нем столько пустых страниц.
Переехав на берега Невы, я жил какое-то время у дяди. Потом, найдя работу, снял жилье, в котором все было идеально, кроме суммы оплаты. Тогда-то я и предложил Славику махнуть ко мне, зная, что тот сидит без работы на периферии нашего родного региона. Векторы наших намерений стремились к одной цели. Оба мы были убеждены, что человек, поживший некоторое время заграницей, уподобляется сторожевому псу, однажды спущенному с цепи. Никогда тот уже не забудет аромата свободы и будет изыскивать все возможности, чтобы вновь обрести ее. Мы сидели на кухне, уплетая хот-доги собственного приготовления (из самых дешевых сосисок, естественно), запивая их лимонадом «Байкал» (порой это было нашим завтраком, обедом и ужином одновременно) и строили бесконечные планы на будущее. Океан безграничных возможностей, казалось, плескался где-то совсем рядом и мы изыскивали все варианты, чтобы начать по нему плавание. Следует сказать, что Америка нас не привлекала (именно поэтому на столе был только «Байкал», и ни «Кола», ни «Пепси» никогда его не оскверняли). Европа казалась слишком близкой и полной своих собственных проблем. Хотелось чего-нибудь далекого, светлого и абсолютно чуждого нашей серой действительности. Я точно не помню, когда именно едва уловимое ощущение бескрайнего авантюризма и азарта воплотилось именно в этом образе, всплывшем из глубин бессознательного. Австралия. Вот что стало архетипическим символом наших стремлений и столь желанной свободы, источником вдохновения и моральной поддержки. Небесным Иерусалимом, Меккой и Шамбалой одновременно. У нас даже появилась своего рода мантра: «И да узрим мы стаи кенгуру в сиянии Заката», периодически начитываемая, особенно в периоды нередкой, для Питера, хандры. Позже, в пантеон была включена и Новая Зеландия. Во-первых, из-за непосредственной близости к основному объекту. Во-вторых, потому как именно там снимали «Властелина Колец».
Но, не являясь кровным родственником Рокфеллера, осуществить задуманное было нелегко. В интернете находились интересные варианты, связанные с учебой, языковыми курсами и стажировками в стране нашей мечты. Но все это стоило денег. И немалых. Когда же львиная доля твоего дохода (и так весьма скромного) уходит на оплату жилья, все упирается в проклятый металл.
Вот тогда-то, я и услышал первый чаячий крик грядущего, представший в виде объявления питерской фирмы, занимающейся трудоустройством за границей. В нем сообщалось о наборе желающих работать на круизных лайнерах. Что такое лайнеры, я имел самое туманное представление, почерпнутое из виденных некогда голливудских творений. Но оказалось, что мы были просто созданы друг для друга. Во-первых, стоило это не так уж и дорого и, во-вторых, имелась возможность побывать в невообразимых для российского менталитета местах. Я все еще был уверен, что мой английский вполне себе ничего, основываясь на своем опыте в Финляндии, почерпнутых за годы учебы знаниях и практике перепросмотра любимых фильмов с плохим переводом в формате VHS.
Первоначально, я намеревался идти работать в бар, на позицию с гордым наименованием Bar Waiter (Официант бара). Впрочем, от этой идеи я вскоре отказался. Погрузившись в глубины необходимой для кандидата информации, услужливо распечатанной сотрудниками фирмы, я понял что, несмотря на всю мою взрывную самоуверенность, это было слишком. Десятки разновидностей бокалов и фужеров, под все виды существующего в мире алкоголя, бессчетные сорта виски и вин, описание устройства работы бара и т. д. Все это на английском, который, как я убеждался, нуждается в срочном upgrade (улучшении). Что осталось в памяти от той каши, что вскипала тогда в моем черепном котелке? Сейчас могу вспомнить одно — дословный перевод слова арбуз означает «водяная дыня». Вскоре я изменил направление своего движения и решил идти в Housekeeping, по-русски говоря, уборку. Требования к языку там были демократичнее, да и особых навыков эта работа, как вы понимаете, не требовала.
Все происходящее разворачивалось на фоне не самых радужных событий. Славик вернулся домой. У него нарисовался вариант поехать в Швецию по старым университетским связям. Нужно было начинать всю необходимую бумажную волокиту. Идея лайнеров, его, кстати, абсолютно не вдохновила… Кроме того, у меня не срослось с работой. Но особого расстройства это не вызвало. Я был абсолютно уверен, особых проблем с поиском новой, не возникнет. Однако, реальность оказалось несколько более суровой, чем я предполагал… Знаете, порой все идет как по маслу и получается само собой. А иногда, жизнь начинает буксовать, и сколько не вкладывай сил, пытаясь что-то изменить, все идет прахом. Тогда это был именно такой случай. Я понял, что нужно отойти в сторону и немного подождать. Такую возможность предоставил дядя, бывший владельцем строительной фирмы.
Работа на стройке меня не пугала, пару раз, на каникулах, я уже ездил к нему подзаработать. И вопрос с жильем временно разрешился, ночевать можно было прямо на объекте. В свободное от трудовой деятельности время, лежа на нераспечатанных упаковках минваты, служивших мне ложем, я перечитывал описание моих будущих обязанностей, базовые фразы и термины. И мысли были далеко от бетонной пыли, запаха штукатурки и дыма дешевых сигарет. Со мной работал выходец из Средней Азии, странный мужичок, читавший молитвы по-арабски и клявшийся, что видит ангелов, плывущих по закатному небу. Но он научил меня радоваться простым вещам, таким как солнечный луч, падающий в окно и вкус свежесорванного яблока. А также посоветовал верить в себя.
В итоге, благодаря благоприятному стечению Кармы, я прошел собеседование в Москве и был принят на должность Hotel Steward с непомерно высокой зарплатой в 500 USD в месяц. Нормальный человек, покрутил бы пальцем у виска, не в силах понять, — как можно с красным дипломом, опытом работы в журналистике и продажах, устраиваться за такие деньги на вакансию с десятичасовым рабочим днем и полным отсутствием выходных. И был бы абсолютно прав.
После собеседования все как-то наладилось. Я устроился менеджером-продажником, снял комнату в хрущевке, которая, после стройки, казалась царскими апартаментами. В течение последующих нескольких месяцев, помимо основных своих обязанностей, я был занят оформлением визы и прочих документов. В конце концов, незадолго до Нового года, сотрудники фирмы, ставшие уже почти родными, вручили мне высланный из далекого Майами контракт. Нужно сказать, что Славик также получил свое приглашение на работу в Швеции. Мы долго смеялись, так как даты отъезда у нас совпадали с разницей в один день! Я стартовал первым.
Знаете, случаются в жизни моменты, прожигающие матрицу твоего восприятия и навсегда отпечатывающиеся в памяти тяжелым, в десятки мегабайт файлом. Лично для меня таким моментом стал вылет из Петербурга в Майами рейсом кампании Lufthansa, который имел место быть в самом начале промозглой, питерской весны. Первый перелет. Это как поцелуй на выпускном вечере или выкуренная в летнем лагере пилотная сигарета.
Солнечная Флорида встретила огромной очередью в аэропорту и разбирательствами, касающимися цели моего приезда. В конце концов, проверив все документы и убедившись, что я не представляю собой угрозы оплоту мировой демократии, ее доблестные стражи поставили заветный штамп в моем паспорте. После многочасового перелета и всех этих проволочек я понял, что такое истинное счастье. Это когда есть возможность выспаться на двуспальной кровати в забронированном заранее номере. На следующий день, используя все свои познания в английском, я добрался до Miami Beach. По-дороге снимая на мобильник все, на что падал взгляд, — от автомобильных номеров до грохочущих волн Атлантики. Меня не оставляло чувство нереальности всего происходящего. Оно усиливалось воспоминанием о том, что еще несколько часов назад, я месил сдобренный химикатами и уже начинающий таять снег, идя вдоль съежившихся на ветру зданий. А теперь вокруг росли пальмы и пели птички.
Вернувшись в отель, я узнал, что траектория моего дальнейшего передвижения в пространстве изменилась. В общем, я не попадал на судно, изначально обозначенное в контракте. Мне вручили билет до Сан-Диего, где был теперь мой новый пункт назначения. Не знаю, откуда, но я знал (должно быть, долгие созерцания карты мира принесли свои плоды), что Сан-Диего это городок на западном побережье, где-то недалеко от границы с Мексикой. Значило это, что мне предстоит свершить еще один авиа-прыжок через весь континент к Тихому океану.
Так я стал членом экипажа или crew member, если быть точным. Имя моего нового корабля было Spirit, что означит Дух. Первый корабль… Это коктейль из поцелуя на выпускном с дебютным авиаперелетом, смешанный с абсентом, подожженной той самой сигаретой из лагеря и залпом опорожненный. Примерно такой удар пришелся по моим мозгам, когда я понял, куда попал и осознал факт, что это продлится ближайшие восемь месяцев. Нет, все было не так уж и страшно (по-крайней мере теперь, отделенный от тех событий толщей четырехлетней давности, я могу утверждать это). Просто первые несколько дней состояние шока от абсолютной дезориентации, главенствовало в моем мировосприятии. Найти свою кабину, например, было весьма проблематично первые пару недель. Я всякий раз ощущал себя Тесеем, а порой и просто идиотом, пытаясь отыскать ее в хитросплетениях невыносимо однообразных коридоров и лестниц.
Команда, к которой я присоединился, состояла преимущественно из индонезийцев, с вкраплениями тайцев и филиппинцев. Как видите, я был в прямом смысле этого слова, белой вороной. Оказалось также, что мой английский, как бы это лучше сказать, оказался не очень функциональным в практическом плане. В-общем, первые пару-тройку месяцев языковой барьер, подобно Великой Китайской стене, простирался меж мной и социумом. Порой составляло большого труда понять, чего же от меня хотят и каковы должны быть мои действия после соответствующего указания.
В чем заключалась моя работа? Корабль разделен на этажи, вернее палубы. Есть самый верхний, именуемый Open Deck (открытая палуба). Необходимо было содержать ее в чистоте, поддерживая постоянно нарушаемый внешними обстоятельствами порядок. Например, за ночь поверхность всех металлически предметов покрывалась слоем соли толщиной с палец. В хорошую погоду, гости возлежали на шезлонгах, под лучами тропического солнца, поглощая разного рода фастфуд и напитки. Естественно, кто-то должен был убирать все эти тарелки и чашки, транспортируя их в огромных ведрах в место, названием Galley. Одно из значений этого слова, в переводе на русский, — камбуз. Но я бы скорее назвал его адом для crew members. Потому как, глядя на этих ребят, по двенадцать часов подряд моющих безостановочный поток грязной посуды, окутанных клубами горячего пара и тошнотворной духоты, я начинал завидовать собственному положению и осозновать наглядную правдивость первой Благородной Истины буддизма. Также, вспоминались прочитанные некогда в детстве книжки, описывающие ужасы капиталистического мира. Очевидно, что не все там было пустословной пропагандой для наивных советских пионеров.
Рабочий день мой начинался в полшестого утра, поскольку палубу необходимо было убрать до рассвета. Мы собирались на несколько минут раньше, в ожидании супервайзера. Все еще пребывая во власти недосмотренных снов, с трудом держа открытыми остекленевшие глаза, пили некую жидкость, которую, которую лишь свершив огромное усилие над собой, можно было назвать кофе. Я до сих пор могу ощутить, если напрягу воображение, этот режущий, кислый вкус, заглушить который могла лишь хорошая порция сливок. Но со своей главной функцией, этот напиток справлялся, — сонливость отступала, и приятная бодрость разливалась по телу. Потом каждый из нас получал задание, бывшее как всегда, неизменным, и отправлялся на свою секцию.
Перед тем как приступить к своим обязанностям, я совершал маленький, запретный ритуал. На самой высокой точке корабля, располагалась небольшая, увенчанная трубой площадка, где складировались старые, более не использовавшиеся шезлонги. Покрытая черными хлопьями пепла и сажей, она была недоступна для посторонних глаз. Думаю, это было единственное место на судне, где отсутствовали вездесущие камеры наблюдения. Вообще, для членов экипажа отведено особое место для курения, в носовой части корабля, так что если бы меня поймали. Но вероятность подобного была крайне маловероятна. Я закуривал сигарету, прислонившись спиной к пачке шезлонгов, и. По- прошествии лет, мне начинает казаться, что то были самые счастливые моменты моей жизни. Было еще темно и лишь смутно просвечивалось небо на Востоке. В ясную погоду можно было видеть медленно угасающие звезды. Море тоже постепенно прояснялось, словно проступая из небытия, в которое погружалось каждую ночь. Через полчаса облака должны будут зажечься золотым пламенем, словно подожженные невидимой, случайно брошенной кем-то спичкой. А из-за края горизонта выпрыгнет солнечный диск, с нетерпением начиная свой дневной путь. Кажется, именно тогда я впервые ощутил отблеск того невыразимого, что тщетно пытался постичь когда-то в школе. Бездну за пределами всякого воображения. Но это были лишь мимолетные вспышки, угасавшие, едва я пытался остановить на них внимание.
Некоторые из гостей, очевидно представители уже почти исчезнувшего в наши дни вида homo romantics, выходили полюбоваться рассветом. Порой они делились впечатлениями.
— How beautiful! Wonderful view. (Как прекрасно. Чудесный вид).
И я конечно, соглашался. Ведь действительно, жутко красиво. Только вот не было в моих словах искренности. Я думал о грядущем завтраке, о доме, каких-то обидах, строил вечные планы на будущее и что-то постоянно вспоминал. С течением времени, всю эту красоту замечаешь, но беглым, поверхностным взглядом. Такова уж человеческая натура, мы быстро ко всему привыкаем, и самые потрясающие вещи со временем становятся лишь очередным предметом на пыльной полке нашей повседневности. Наверное, гораздо труднее попытаться увидеть что-то необычное и по-настоящему прекрасное в привычном и успевшем набить оскомину.
Маршрут Спирита был очерчен треугольником: Мексика-Гавайи-Аляска. Зиму-весну он ходил от Сан-Диего до Мексики. Затем летом, через Гавайи, шел к берегам Аляски. И осенью, вновь возвращался в Калифорнию. С одной страны, ты испытываешь непередаваемую по силе своей насыщенности гамму эмоций, когда посещаешь эти места, а с другой. Жуткое раздражение и обида, когда не получается выйти на берег. Все совместные тусовки, выходы в порты и т.д. я осуществлял с русскоязычными членами экипажа, которых было, не так уж мало, но и немного.
Как сказал один товарищ из братской республики, после первого контракта возвращаются все. По крайней мере, процентов 90 точно. Первые несколько дней кровно заработанного отпуска, просто высыпаешься, не желая кого-то видеть или куда-то идти. Просто наслаждаешься возможностью быть вне жерновов перемалывающего каждую минуту твоей жизни графика. Через три-четыре дня начинаются встречи с друзьями, сначала ближайшими, потом всеми остальными. Естественно, тратятся немалые деньги. Логика следующая — работал долго и упорно, можешь позволить себе это, это и еще это. Кроме того, раздаются долги. К финалу отпуска, длящегося обычно пару месяцев, в карманах начинает завывать ветер. И уже с нетерпением ждешь вызова.
На второй контракт у меня были наполеоновские планы. Я рассчитывал поменять департмент, мысль о работе в баре все еще теплилась в сознании. Однако, реальность оказалось несколько более суровой, чем я предполагал… Корабль был маленький и старый, с ничего не говорящим именем Sensation, совершавший скучнейшие из всех возможных круизы от Флориды до Багамских островов. По мне, так Багамы, это тот случай, когда запорожец был разрекламирован до уровня мерседеса.
Потом я отчетливо осознал, что в баре работать не смогу. Просто признался честно самому себе, что мы с этой работой не созданы друг для друга. Тогда же я познакомился со своим тезкой из Риги, занимавшим должность фотографа. Немного отвлекусь и скажу, что найти хорошего друга на борту, все равно что выиграть в лотерею. Чаще всего, общаешься с теми, кто говорит с тобой на одном языке, осознавая, что в нормальной жизни ты с ними вообще не стал бы поддерживать какие-либо связи. Но на корабле и рак рыба. Это кстати объясняет тот факт, что люди, вместе работавшие и жившие, что называется, душа в душу, потом ограничивают свое общение парой-тройкой скупых сообщений в фейсбуке.
Но с Димоном у нас были схожие взгляды и масса общих интересов. Но он привил мне еще один, — любовь к профессиональной фотосъемке. Фотографировать я любил всегда, и частенько брал с собой мобильник, а потом и купленную по дешевке мыльницу, щелкая (под смешки наблюдавших это индонезов) простиравшиеся вокруг пейзажи со всех возможных ракурсов. Особенно актуально это было на Аляске, когда мы заходили во фьорды.
В общем, я подумал, а почему бы и нет? Если это то, что мне нравится делать, и за это еще можно получать деньги, которые, конечно, были не столь велики, как хотелось, но в любом случае, лучше моей тогдашней зарплаты. Но все оказалось не так просто со сменой департмента. Время шло, я, стиснув зубы, выполнял свои обязанности, начиная ненавидеть эту работу и все, что с ней было связано. Димон к тому времени, закончил контракт и людей, с которыми можно было просто перекинуться лишним словом, практически не осталось.
Но древняя мудрость правдива и самая темная ночь случается перед рассветом. На день Рождения Её Величество Судьба преподнесла неожиданный подарок. Меня переводили на борт другого судна, и дата эта совпадала с тем самым днем, что бывает раз в году. Свое двадцатипятилетие я встретил в самолете, уже третий раз, пересекая Атлантику.
Новый корабль назывался Magic, перевод, думаю, не нужен. Название это полностью соответствовало моему тогдашнему внутреннему состоянию, ибо все происходящее казалось каким-то волшебством. Он совершал круизы по Средиземному морю, посещая основные центры романского мира. Даже команда была иной, — пятьдесят на пятьдесят. Половина, как обычно, зато другую, — составляли европейцы. Целая куча поляков (мы косо посматривали друг на друга, но в целом, жили дружно), с македонцами и хорватами я быстро нашел общий язык. И был даже один русский, тоже тезка, и тоже из Латвии.
На борту я вновь встретил Димона, уже отгулявшего отпуск и начавшего новый контракт. С собой у него был старенький Canon, который он взял по просьбе одного коллеги, намеревавшегося его купить. Но намерение это столкнулось с какими-то непредвиденными обстоятельствами и в итоге, фотоаппарат пробрел ваш покорный слуга. Свое боевое крещение в качестве фотографа я получил на узких улочках итальянских городов, воображая себя уже матерым профессионалом и пытаясь где можно, проявлять креатив.
На Мэджике я пробыл два месяца. Новый глава департмента был потрясающий мужик, хорват, и я вновь начал свои попытки перевестись на фотографа. Он пошел мне навстречу, и прямо сказал, что ничего невозможного нет, но для этого было необходимо. Во-первых, получить повышение в хаузкипинге, т.е. стать уже не чистильщиком палубы, а уборщиком гостевых кабин и туалетов. Во-вторых, следовало закончить контракт на этой должности, и только тогда я мог рассчитывать на дуновение ветра перемен. Последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, стало известие о продлении контракта до девяти месяцев. Все это, в совокупности с тотальной усталостью, и повлияло на мое решение. Я подписал заявление об увольнении и в самом конце лета вернулся в свой еще утопающий в зелени город на холме.
Я как будто свершил путешествие во времени, вернувшись на три года назад. Вновь подвернулась работа в газете, теперь я снимал еще репортажи, вооружённый своей зеркалкой. Фотографировал я все и вся, стараясь и на миг не выпускать своего орудия из рук. Посещал уроки в школе фотомастерства у мастера, более тридцати лет занимающегося этим искусством.
Мысль о возвращения на корабли в должности фотографа стала смыслом моего тогдашнего существования. Найдя в сети одну московскую фирму, занимавшуюся тем же родом деятельности, что и питерские коллеги, я начал готовить документы. Пришлось скрыть кое-какие факты биографии, в частности, что уже имел честь работать на судах и немного преувеличить свой опыт в качестве папарацци. Как мог, я занимался совершенствованием познаний в английском. Но дата грядущего собеседования постоянно откладывалась, незаметно перекочевав в следующий год.
Потом газету, в силу многих обстоятельств, пришлось покинуть. Мысль идти на второй приступ Северной столицы пришла спонтанно, но долгих колебаний не вызвала.
С работой повезло, – была открыта вакансия фотографа в электронном архиве Эрмитажа. На камеру, стоимость которой полностью разрешала мой квартирный вопрос, я запечатлевал китайские шкатулки, вазы, витражи и целую массу самых разнообразных объектов, изъятых из поистине необъятных хранилищ этого музея. По-выходным была подработка в парке развлечений, где я снимал резвящихся детишек, полных позитива и веры в чудеса. Нива сия не приносила обильных плодов, но позволяла набить столь необходимые трудовые мозоли.
Пришла весна, порадовавшая долгожданным известием, – в Одессе должно было свершиться долгожданное собеседование. Город знаменитый своими интернационализмом и контрабандной, напомнил мне демо-версию Питера, только исполненную духом южного гостеприимства и теплоты. В конце концов, все свершилось и столь вожделенная должность была получена .
Я пребывал в состоянии покорной готовности к очередной поездке в страну Marlboro и угнетенных коренных народов, когда на экране телефона внезапно отобразился украинский номер. Звонили из Одессы с предложением, поступившим из американского офиса. Вкратце, история была такова. Корпорация, к которой я имел честь примкнуть, владела несколькими полунезависимыми региональными компаниями, разбросанными по свету. Мне предложили вместо изначального маршрута избрать иной, пойдя в штат именно такой дочерней кампании, располагавшейся в. Австралии. Думаю, вы можете догадаться об интенсивности и накале эмоций, что грохоча, прокатились по моему телу в тот момент. Что такое катарсис я читал в жизнеописаниях особо продвинутых личностей, но теперь и сам мог ощутить некое его подобие.
В сентябре, сжимая в потной ладони билет до Сиднея, и повторял про себя уже известную вам мантру, я садился в самолет с серебристым крылом, оставляя на земле, как мне казалось, тень всех своих проблем и неразрешимых противоречий. Будь я героем голливудского фильма, — это было бы самое время для финальных титров под звуки жизнеутверждающей мелодии, чтобы у зрителя возникло непоколебимое ощущение, что ждет меня теперь лишь безграничное, подобное тому, что обещает реклама, счастье. Но жизнь наша, увы, не кино. Хотя, кто его знает.
Процедура регистрации в аэропорту прошла со скоростью, с какой двадцатилетняя блондинка меняет своих ухажеров. Казалось, сам воздух этой страны был насыщен тем сладостным ароматом свободы и безграничных возможностей, что некогда касался ноздрей во время бесконечных разговоров со Славиком на кухне. Внешне она очень напоминала Америку, но было нечто, какая-то отличительная черта, придававшая ей особый колорит и имевшее место очарование.
Вторично я убедился, что английский мой must be improve (должен быть усовершенствован). Общаться приходилось уже непосредственно с носителями языка. Процесс этот не занял столь продолжительное время, и уже к концу первого контракта я вполне мог вести беседы на отвлеченно-философские темы типа смысла человеческого бытия или фундаментальными противоречиями капитализма и социализма. Среди экипажа не было практически никого, с кем можно было поговорить по-русски. Случались периоды, когда я был единственным человеком на посудине, думающем на языке Пушкина и Достоевского.
Кампания в целом была демократичней предыдущей в плане дисциплины, но беднее. Что сказывалось, в первую очередь, на кормежке. Во флоте было всего три судна, до боли напомнившие Sensation, с ничего не выражавшими именами Pacific Jewel, Dawn и Pearl. Что означает тихоокеанская Драгоценность, Заря и Жемчужина. За свои три контракта в качестве фотографа, я побывал на всех, не ощутив, однако, особой разницы. Круизы не отличались разнообразием, но оно меня уже особо и не интересовало. Главное, что мы размеренно курсировали вдоль берегов Австралии, наведываясь в такое малоизвестное государство как, например, Вануату или Новая Каледония. Реже совершали рейды на Фиджи и в Новую Зеландию.
Проводили мы все возможные виды съемок. Портреты, когда гости застывали в официальных позах с красовавшимся позади (и порой поражающим своей абсурдностью) background (фоном). Пару раз за круиз случалась formal night (формальная ночь), когда все гости облачались в лучшие одеяния, что имелись в из гардеробе (впрочем, кто как) и спешили запечатлеться для Вечности. Снимали мы на Ганвее (это место воссоединения судна с окружающим миром), подкарауливая пассажиров, уже предвкушавших полный красот и неизъяснимых чудес день на берегу. Но, пожалуй, самым экстремальным видом съемки была сессия во время ужина. Представьте себе огромный ресторан, — десятки столиков и сотни человек, наслаждающихся трапезой. И тут появляешься ты со своей камерой и вежливо просишь их улыбнуться! Одна мысль согревала мне душу в те моменты, что это были австралийцы. Воображение порой рисовало животрепещущие образы, займись я подобного рода практикой где-нибудь в Ростове.
Я делил кабину с сербом. В жилище нашем всегда пахло кофе, ибо он, как исинный уроженец Балкан, не мог жить без этого напитка, варя его по особому турецкому рецепту прямо в запрещенном техникой безопасности электрочайнике. Меж нами царило абсолютное взаимопонимание, вызванное общностью культур и тем, что принадлежали мы одному поколению. Например, каждый из нас прекрасно помнил свои страны в определенные исторические периоды, что вызывало общность многих ассоциаций. В частности, при слове демократия возникали следующие образы — разруха, нищета и полный развал всего, что только могло развалиться. Хотя, картинка моего друга была дополнена еще и гулом натовских бомбардировщиков.
Свободного времени было теперь гораздо больше, но странно, все мои передвижения по кораблю, в основном, ограничивались местном работы, спортзалом и столовой. Время летело ужасающе быстро, как пуля в сером месиве будней, которые не оставляют после себя ничего. Когда каждый день является ужасающе точной копией предыдущего, начинаешь ощущать себя словно некое доисторическое насекомое, застывшее в куске янтаря. Есть время подумать и посмотреть туда, куда обычно не хочется направлять взгляд. В себя. Возникает странное, едва заметное, но затем все усиливающееся чувство неудовлетворенности. Ты честно спрашиваешь себя: «Это и есть то, чего я так хотел?». И сам удивляешься приходящим в голову мыслям.
Липкие щупальца вездесущего социума не дотягивались до судна, и можно было вздохнуть свободно. Но мы пытались воссоздать подобие оставленного на берегу мира. Гости предавались всем наслаждениям, что способен предоставить корабельный сервис. Crew Members также находили развлечения кто какие мог: кто-то вечера напролет просиживал в баре, кто-то вел счет соблазненным девушкам всех цветов и национальностей. Кто-то строил вечные интриги и проблемы на пустом месте. Кто-то страдал от сердечной тоски или начинал строить отношения, имевшие участь песочного замка. Кто-то часами сидел в имевшим черепашью скорость и непомерную цену интернете. И почти каждый во время вылазок на берег, сметал с полок магазинов все нужное и ненужное, чтобы хоть на миг насладиться чувством осмысленности своего существования. И я не был исключением: точно также находил себе проблемы, врагов и друзей, ходил по магазинам и влюблялся.
По-возвращении, Родина встречала небом, наглухо забитым грузными облаками и полным отсутствием улыбок на лицах, мелькавших в аэропорту. С грустью понимаешь, что вот он, home sweet home (дом, милый дом). В такси водитель, как всегда, начинал рассказывать о нелегкой жизни, дефиците денежных средств и о том, как все из рук вон плохо в нашей стране. К концу поездки уже полностью осознаешь факт своего возвращения. Встречаясь с друзьями, начинаешь понимать, что каждый давным-давно живет своей собственной жизнью. И вас ничего на самом деле уже не связывает, кроме общих воспоминаний. Проходя по улицам родного города, замечаешь, что он неумолимо меняется. Исчезают места, бывшие по-своему дорогими, и повсюду виднеются вывески незнакомых магазинов и кафе. Возникает ощущение чуждости всему происходящему… Ловишь себя на том, что отсчитываешь дни до конца отпуска. Или попросту уезжаешь подальше, чтобы скоротать его остаток.
Но вновь вернувшись на борт, обнаруживаешь, что прежние иллюзии рассеваются, как туман над рекой. Сторожевой пес из придуманной некогда аллегории, никуда и никогда не убегал. Он просто переселялся в более облагороженный вольер, с мягкой травкой, дизайнерски оформленной конурой и золотой цепью. И убежать оттуда еще труднее, потому что мысль о свободе, может и не прийти. Этот глянцевый мирок все более меня раздражал. Даже Бога здесь превратили в Super-Star, которому возносили молитвы, хлопая в ладоши и распевая приторно-сладкие песенки о том, как все хорошо и чудесно. Посещение Новой Зеландии, действительно напомнившей Средиземье, не принесло ни удовлетворения, ни радости. Я лишь смотрел на ее зеленые холмы, понимая, что достиг какого-то рубежа и уже никогда не буду прежним.
Потрёпанные джинсы стали вдруг слишком тесны. С коллегами, чьим родным языком являлся английский, говорить о чем-то подобном было просто бессмысленно. Единственным человеком, с которым я мог поделиться этими мыслями, был мой сосед братской славянской души. Мы вели долгие беседы за чашкой кофе по-турецки, и я с удивлением обнаружил, что он чувствует то же самое, метко охарактеризовав это состояние фразой: You’re feeling, what are nowhere. (Ты чувствуешь, что ты нигде).
Порой, даже пересиливая себя, я выходил на открытую палубу, чтобы хоть немного побыть одному. Позади бурлила микроскопическая копия нашего мира, в которой я имел честь вариться вместе со всеми остальными. А передо мною простирался Океан. И Он был безбрежен. Я силился понять нечто, но не мог. Что-то постоянно ускользало от меня. Ведь я, как и все мы, боюсь открыть глаза и увидеть вещи такими, какие они есть. Мы боимся этой Безбрежности и прячемся от нее в вечных делах и проблемах, ставя перед собой цели и штурмуя новые высоты, играем надуманные роли, расстаться с которыми уже не в силах.
События на лайнере разворачивались словно видео, прокручиваемое в режиме усконренного просмотра. Каждый новый круиз – новые гости. Среди членов экипажа постоянно появляются незнакомые лица. А кто-то из тех, кого успел неплохо узнать и даже привязаться, уходят навсегда. Люди из самых разных уголков мира в силу никому неведомых причин и бессчетного числа обстоятельств, оказываются сведенными вместе. На какое-то мгновение вся гамма их страстей, чувств и страданий, все, чем они и являются, сплетается как в танце, чтобы через миг навсегда исчезнуть. А потом снова, но уже совершенно иначе. Как волны в Океане. Все это напоминает детский калейдоскоп, где цветные стеклышки застывают в причудливом узоре. Мимолетное движение руки, и ты, не успев ничего толком разглядеть, уже видишь совсем иной рисунок, который также рассыплется через мгновение. Вдруг понимаешь, что и сам, по сути, только стёклышко, кружащееся в этом хороводе. А на берегу, в так называемой «нормальной жизни», все тоже самое. Только незримая рука движется чуть медленнее. Потому, все кажется таким реальным.
Узнал ли я нечто большее, чем тот мальчик, созерцавший некогда карту в кабинете Географии? Не знаю. Одно могу сказать с полной уверенностью. Океан Безбрежен.

Источник