Экспедиция мой тихий океан

Экспедиция мой тихий океан

Перед самым выходом с Мартиники я заболел лихорадкой Денге. После покупки лодки я провел две недели в бот ярде, проверял её и готовил к выходу. В бот ярде было очень много комаров, которые в основном и переносят эту лихорадку. Болезнь максимально неприятная, начинается неожиданно: вроде только что нормально себя чувствовал, и вдруг поднимается температура до 40, жуткая слабость, всё болит, а особенно крупные суставы — тазобедренные, плечевые.

Очень сильная боль. И болезнь эта протекает так, что первые два дня тебе очень плохо, потом наступает небольшое облегчение, на 1-2 дня всё как будто становится почти нормально, а потом начинается следующий этап, третий, когда тебе становится либо ещё хуже, и тогда уже возможны осложнения, либо болезнь просто проходит так же внезапно, как и началась. Поэтому она называется «пятидневная лихорадка».

В Панаму я пришёл в конце июня, а переправился через канал и вышел в Тихий океан только в сентябре. Всё это время я продолжал смотреть билеты, ждать, что откроют границы, и всё-таки думал улететь в Новую Зеландию, а потом вернуться за яхтой с кем-то из друзей, чтобы не идти в одиночку. Но ближе к сентябрю стало понятно, что будет вторая волна, Панаму не открыли, а наоборот готовились закрыть ещё сильнее. К тому же ещё была ситуация с Эль-Ниньо — это такая температурная аномалия, которая периодически меняет течения и ветра, обычные для Тихого океана.

Проблема в том, что эти периоды практически непредсказуемы, но существует вероятность, что он придётся на весну 2021 года. Получалось, что в ноябре в Тихом океане начнётся сезон тайфунов, и если в апреле вслед за ним пришел бы Эль-Ниньо, то Тихий океан оказался бы закрыт для меня на год. Я понял, что всё — в сентябре надо переходить канал и одному выходить в Тихий океан, только тогда я смогу быть в Новой Зеландии на Рождество и увидеть сына.

Ветра не было, и первые 12 часов после выхода из Панамы я шёл под мотором. Потом вдруг начался сильный стук, я остановил мотор, осмотрел всё внутри, но поломки не обнаружил. Затем я нырнул под лодку и увидел, что разрушилось крепление вала, на котором закреплен винт, и вал просто болтается в отверстии корпуса. То есть, если запустить двигатель, он может разрушить корпус. Варианта было два: либо идти 4200 миль через океан под парусами без мотора, либо возвращаться в Панаму.

Часа два я просто сидел и думал, что делать. Если возвращаться, то надо вызывать буксир, потому что обратно по ветру я не дойду. И потом, из Панамы я уже выписался, а там, на стороне Тихого океана, всё было гораздо строже с карантином и все очень напряженные. Когда я уходил, меня даже не пустили в марину на заправку — солярку пришлось канистрами возить с заправки. То есть, скорее всего, если я вернусь, то просто встану на якорь с этой стороны и буду ждать на лодке, пока не закончится COVID. Я решил, что пассат дует в нужном направлении, — в сторону Французской Полинезии — что я смогу дойти под парусами, и что мотор не нужен. И пошёл.

Источник

XXI. Мой Тихий океан

«XXI. МОЙ ТИХИЙ ОКЕАН»
(Владивосток, о. Русский, сентябрь 2012)

1. Проект «FotoFond — территория фотографии» представляет уникальное фотомузыкальное представление «XXI. MY PACIFIC OCEAN»/«XXI. МОЙ ТИХИЙ ОКЕАН», приуроченное к саммиту АТЭС 2012.

5 сентября 2012 года зрители Владивостока увидят премьеру уникального фотомузыкального представления «XXI. МОЙ ТИХИЙ ОКЕАН», основанного на работах лучших российских фотографов, созданных специально для проекта (Спортивная набережная, 21:30).

По задумке организаторов и кураторов проекта герои фотографической экспедиции — 21 фотограф — совершили недельное путешествие по 21 стране и территории Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). Результатом экспедиции стала коолекция черно-белых и цветных, аналоговых и цифровых, снятых моноклем, широкоугольником и длиннофокусным объективом, фотографий. Команда компьютерных художников, аниматоров и дизайнеров (в их портфолио — Евровидение, шоу Жана Мишеля Жара и др.) создала на основе фотографий зрелищный фотофильм в технологии «псевдо 3D», который будет показан на экране 7×12 метров в оригинальной сценической конструкции. Представление будет сопровождаться выступлением живой группы, которая исполнит 21 композицию, написанную эксклюзивно для проекта, а также номерами группы «Бионика», использующей в своих пластичеких перформансах светящиеся лазерно-диодные костюмы.

Знаковой драматургической связкой в представлении станет перформанс «Мандала объединения»: известный художник и перформер, а также один из фотографов экспедиции, Святослав Пономарев, используя маятник и фосфорицирующие краски, создаст геометрический рисунок, символизирующий объединение стран и территорий вокруг Тихого океана.

В финале шоу в акватории океана вырастет гигантский водный экран, высотой 25 и шириной 50 метров. На него спроецируют фотографии, рисунки «Мандалы объединения» и символ фотографической экспедиции «XXI. МОЙ ТИХИЙ ОКЕАН», созданный для проекта Сергеем Мирошем (Мирошниченко) — профессором Европейской академии художеств, почетным членом Мюнхенской ассоциации «Привилегированные королевские художники», членом Российской академии художеств.

2. Проект «FotoFond — территория фотографии» (группа РИА Новости) представляет open-air фотовыставку «XXI. МОЙ ТИХИЙ ОКЕАН», приуроченную к саммиту АТЭС 2012.

В рамках проекта «XXI. МОЙ ТИХИЙ ОКЕАН» на острове Русский ( 2-е сентября, парадная аллея Дальневосточного федерального государственного университета,) откроется open-air фотовыставка, на которой будут представлены работы участников фотоэкспедии «XXI. МОЙ ТИХИЙ ОКЕАН». Экспедиция 21 фотографа на Тихий океан — беспрецедентное для российской фотографической сцены событие. Этот крупномасштабный проект был задуман организатороми в формате авторского погружения, подчеркнутого личностным МОЙ в названии проекта.

Проект «FotoFond — территория фотографии» (fotofond.ria.ru) собрал «золотой» состав фотографов, среди которых единственная российская женщина, удостоенная «Золотого глаза», — высшей награды World Press Photo, обладатель гранта Юджина Смита — одного из самых престижных в мире грантов в области фотографии, единственный русский фотограф знаменитого французского агентства Магнум Фото, лауреаты российских и международных фотоконкурсов, чьи работы хранятся в крупнейших российских и зарубежных музейных собраниях, галереях и частных коллекциях и публикуются в ведущих мировых изданиях.

Современный туризм — это сочетание приятного отдыха с осмотром достопримечательностей. Туристическая составляющая есть, как правило, в любой фотосессии, если она выполнена человеком другой культуры там, куда он попал впервые и ненадолго. Но позиция авторов проекта последовательно антитуристична: они отказываются от всего, что могло бы навести на мысль о «красивых видах» и «комфортном досуге».

Фотография становится способом проникновения в Другое Пространство. В нем обесцениваются географические расстояния, потому что авторские высказывания стирают различия. Художественная сущность проекта выводит его далеко за пределы «документального стиля» — сюжеты никогда не доходят до логического конца, перетекают один в другой, как разноцветные сны, приводят Зрителя в мир, созданный Автором.

Участники фотоэкспедиции: Наталья Беркутова, Эмиль Гатауллин, Михаил Дашевский, Алла Долгалева, Артем Житенев, Виктория Ивлева, Людмила Кецлах, Юрий Козырев, Николай Кулебякин, Сергей Максимишин, Никита Машкин, Игорь Михалев, Дмитрий Моргулис, Алексей Мякишев, Георгий Пинхасов, Святослав Пономарев, Борис Регистер, Владимир Семин, Виталий Смирнов, Сергей Трапезин, Андрей Шапран.

Авторы и кураторы проекта «XXI. МОЙ ТИХИЙ ОКЕАН»:

Руководитель Центра выставочных проектов РИА Новости Анастасия Давыдова

Руководитель Управления гуманитарных и специальных медийных проектов РИА Новости, искусствовед, арт-критик Кирилл Василенко

Источник

Экспедиция на Камчатку по Тихому океану: встречи с косатками и медведями, кратер вулкана, черный пляж и падающие льдины

От редакции. Вы в блоге «Сила ветра» – его автор рассказывает о парусном спорте и делится интересными подробностями из путешествий по всему миру. Поддержите автора плюсами, подпиской и комментариями.

Из-за загрязнения Тихого океана осенью на Камчатке погибло 95 процентов донных обитателей Авачинской бухты. Второй год мы ездим в парусные экспедиции в эти удивительные места и показываем их все большему количеству людей, которые неизменно влюбляются в Камчатку навсегда.

«Гибель 90% всей донной морской фауны – чушь собачья». Серферы и эколог – о том, что происходит на Камчатке

Сейчас мы смотрим фотографии из наших вылазок, вспоминаем Тихий океан, лежбища сивучей и невероятно красивых китов и надеемся изо всех сил, что природа хотя бы отчасти сможет справиться с этой ужасной катастрофой.

Одна из участниц нашей летней парусной экспедиции Катя Ситнова настолько прониклась путешествием, что прислала нам подробнейший рассказ о своих впечатлениях, прочитав который, даже те, кто никогда там не был, поймут, почему Камчатка так нужна нам всем.

Как отправиться в путешествие на Камчатку на яхте

Во время карантина, проведенного в Крыму, у меня было два развлечения: сидеть в порту, наблюдая как капитаны чистят, чинят и красят свои лодки, и следить за рыбным уловом, привезенным на центральный ялтинский рынок. В один из таких дней с гор в город скатились тяжелые серые облака, изменив местность до неузнаваемости.

Я сидела с кружкой чая и всеми силами отодвигала необходимость взяться за учебу. Открыла новостную ленту. «Кризис заставил бизнес уходить в интернет. Познакомьтесь с героями, у которых это получилось».

В статье перед каждой историей была фотография, и мое рассеянное чтение сводилось к просмотру этих картинок. Остановилась на фотографии молодого человека, стоящего за штурвалом, смутившись двумя вещами: слишком молод и при этом уверенно выглядит за штурвалом — раз, в моем сознании море не могло перейти в онлайн-формат — два. И я открыла сайт компании.

Следующие два дня прошли за чтением журнала «Силы ветра»: я будто находила там ответы на вопросы, которые еще не успели сформироваться в сознании, но уже созрели в душе. Закончила инструкцией о том, как получить яхтенные права и какими они бывают, и казалось, что у меня изменился ритм дыхания или сердце стало биться как-то иначе. Словом, я превратилась в одну большую готовность к приключениям, и эта готовность воплотилась в парусную экспедицию на Камчатку, о которой я ничего не знала, кроме ее крайней удаленности.

Начало пути: черный пляж, киты, морская болезнь и комары

Мы ушли в океан на парусном катамаране «Косатка» на третий день по прибытии в Петропавловск-Камчатский. Первый день ушел на то, чтобы понять, что такое Петропавловск, а второй мы провели на черном пляже у лагеря серферов.

Ты сидишь на черном песке, который магнитится ко всем застежкам на рюкзаке, за тобой — сопки, по левую руку люди учатся ездить верхом, по правую серферы ловят волну, перед тобой — океан (и потенциально Аляска), и ты думаешь: «Неужели может быть лучше? Смогу ли я вместить еще большую красоту?» Может. Сможешь. С воды смотреть всегда лучше.

В день выхода погода была такой же низкооблачной, как в тот день, когда я нашла «Силу ветра», и я еще десять раз вспомнила того молодого человека, чья фотография привела меня сюда. Петропавловск изменился до неузнаваемости, бухта посерела и нахмурилась, а белизна палубы жгла глаза, отражая непонятно откуда берущийся свет. Капитан собрал нас после погрузки, объяснил куда и как долго мы будем идти, как расселиться в каютах и добавил: «На ближайшие четыре дня мы с вами — большая семья. Будем уважать друг друга и жить дружно».

Так и вышло. Но, как ни странно, за эти четыре дня, проведенных в замкнутом пространстве, мы толком друг о друге ничего не узнали. Впрочем, это было совершенно неважно: объединенные общим делом, не делая ничего «для галочки», это не помешало нам постоянно удивляться тому, как мы сплочены и счастливы.

«Прости, чувак, мне нельзя выходить без спасательного жилета». Рассказываем, что на воде бывает опасно

Я же удивлялась вдвойне, потому что после рассказов ребят о местах, которые, стыдно признаться, я не знаю и на каком континенте искать, они говорили в нашем путешествии: «Это самое поразительное, что я видел в своей жизни». Более того, увиденное на Камчатке едва ли возможно с чем-то сравнить. Как и это чувство общности и сопричастности общему делу.

Первым таким делом для нас стало испытание под названием «Подействовала ли на тебя «Драмина»?» (таблетки от морской болезни – Sports.ru). Со стороны могло показаться, что мы всматриваемся в рельеф местности, но по глазам было видно, что люди пытаются различить в себе чувство подкрадывающейся тошноты. Назовем это «везением номер один» — когда вестибулярные аппараты всех членов экипажа успешно прошли проверку на прочность.

По пути в Бечевинку к нашей первой остановке мы видели китов. Причем наш капитан Коля сказал, что в такую погоду их проще всего заметить. Мне очень нравилась погода, но неопытный глаз долго не мог понять, кто где что увидел. А Коля увидел фонтаны горбачей — величавых, немного боязливых животных. Мы старались подойти ближе, и один из горбачей как-то поздно спохватился и занырнул прямо перед катамараном, махнув на прощание хвостом. У меня перехватило дух, а душа от соприкосновения с природой раскрывалась и цвела. И я даже не подозревала, что так может быть.

О Бечевинке Коля рассказывал много, хотя он был довольно неразговорчивым кэпом: «До 1996 года это была военная база, где держали атомные подводные лодки. С воды ее не видно, и проектировщики подумали, что, мол, очень удобно держать такие лодочки прямо напротив штатов. А город построили для семей.

Мне вот еще очень нравится, что здесь нет атмосферы катастрофы. Вот люди жили себе и жили среди сопок и холмов, а потом союз развалился, базу ликвидировали и всех вывезли. Здесь никто не погиб. Просто все побросали и уехали. Знаете, я даже думал одно время здесь квартиру отремонтировать, так часто сюда приезжал. Вот, кстати, смотрите: «Подготовка семей военнослужащих к эвакуации». Их последний приказ».

Командная работа, виды на океан и большие креветки. Как влюбиться в парусный спорт за пять минут

По дороге к базе Коля мельком обернулся, посмотрел на нас и остановился.

— Ребят, вы какие-то напряженные, в чем дело?

— Коль, может прыснем чем от комаров?

На каждом из нас сидело штук по пятнадцать этих кровопийц. Да, мы были в двух куртках, шапках, перчатках и ботинках, но такая экипировка не защищала от чувства, будто тебя сейчас съедят. Коля провел санобработку, а Паша попытался поднять наш боевой дух: «Ребят, не дрейфьте, здесь комаров почти нет. Вот на севере — другое дело. Ты там, короче, проводишь рукой по лицу, и у тебя в ладони такой солидный комариный ком».

Рассказы о снеге и появление косаток

Лет тридцать назад береговая линия севернее Петропавловска жила: Бечевинка была полноценным городом, чуть выше нее находилась метеостанция, там тоже была какая-никакая жизнь. Сейчас же все сосредоточено в трех городах, располагающихся вблизи Авачинской бухты: это Елизово, Петропавловск и Вилючинск.

Есть еще небольшое поселение на севере и у Японского моря. Водитель объяснил это так: «От Петропавловска на сотом километре будет поворот налево, а дальше все понятно. Вот дорога, по которой мы едем, — то есть асфальт — это единственная асфальтированная дорога на всем полуострове.

Камчатка — по сути остров, потому что нет постоянного автомобильного сообщения с материком. Я, правда, слышал про каких-то ребят: они на машине до Владивостока доехали. Ехали месяц или что-то около того. Там же вся штука в том, что ехать нужно весной, когда чуть снег сошел, а речки еще не растаяли. Речки — вот и вся дорога. Ну и понятно — бензин, продукты, все с собой. Зимой вообще не проехать, на Мутновском каждый год стабильно 12 метров снега фиксируют.

В городе сейчас меньше сыпет, но все равно проблем хватает — чистить-то кто будет? У нас тут, знаете, расхожая проблема: просыпаешься утром, тебе в офис нужно. Смотришь в окно — снег валит. Звонишь на работу, мол, ну что, едем? Тебе отвечают: «Автобусы ходят, так что будь добр быть». А к обеду уже навалит так, что все автобусы соберут в автопарк, и ты буквально застреваешь на работе. Как будто первый раз на Камчатке снег пошел, честное слово! Идешь потом домой, снегу по колено… Ну да ладно».

А Паша вспоминал детство: «Тогда снега больше было. То есть и сейчас он как бы есть — выходишь утром из дома, вспоминаешь где машину оставил. Ходишь, подкапываешь «Моя? Не моя. Наверное, моя следующая». А когда маленькими были, те, кто жил на первом этаже, выходил зимой через окна соседей со второго. Еще была такая тема — из окон в сугробы прыгать. Сейчас так ноги переломать можно, а вот раньше было весело».

Утром в Бечевинке было солнечно, и все вокруг преобразилось. Ярко-зеленые сопки, синий океан, голубое небо и голубая дымка, очерчивающая контуры вулканов. Стало припекать, и можно было остаться в одной куртке греться на солнышке.

Паша как-то очень ностальгически посмотрел на сопки и рассказал: «Мы весной точно так же, как сейчас, отшвартовывались. Слышим грохот, оборачиваемся, и на наших глазах с сопки скатывается льдина, проплывает мимо нас и застревает на выходе из бухты. Метров сто, ну, чуть поменьше может. Ну, мы, короче, сели в тузик, подплыли, пилили сколько могли — без толку, в общем, скорее ради своего успокоения.

Нам, правда, повезло: льдина встала в отлив, так что на приливе ее подняло и течением вынесло, и мы уже спокойно вышли. Сейчас, кстати, пойдем в Моржовую бухту — она прямо за этими сопками, рукой подать. Мы здесь зимой катали, и одна девушка каким-то образом забыла в бухте свои лыжи. А они дорогие, да еще и у кого-то одолженные, так что пришлось туда пешочком вернуться. Сейчас отойдем, и вы кранцы снимите, окей?»

🌊 Когда ты один в океане. Что есть? На кого рассчитывать? Сколько часов спать?

К второму дню у нас уже примерно сформировался распорядок дня и образ жизни. Переходы занимали 6-8 часов, а один день вмещал сразу три: с шести утра до полудня, сон, с обеда до второго сна или ужина (кого на что хватало) и с этого времени до слов «Доброй ночи».

У меня с детства какая-то особая нелюбовь к дневному сну, которую мама пыталась победить, заучивая со мной стихотворение «Мама спит, она устала». В теории оно должно было вложить в сознание мысль о том, что людям нужно отдыхать, но нет. На «Косатке» первые сутки я держалась, а потом поняла, что это не сон ленивых, а сон счастливых, и чтобы впечатления немного улеглись, нужно немного спать. И мы спали в парусе на гике, в спальниках на палубе и в каютах с открытыми люками — этакие активные туристы.

Сон как рукой сняло. Целая семья с главой семейства. Они переворачивались, нежась в тихоокеанской воде, заваливались, прыгали — по одному, по двое, синхронно, они будто бы гоняли птиц, но на самом деле гоняли нас. И мы, радостные как дети смотрели, замирали, фотографировали, смеялись и снова смотрели.

Коля потом показал нам брошюру, в которой говорилось о том, что каждое животное имеет под плавником опознавательное пятно — что-то вроде отпечатков пальцев у человека. И по этим меткам ученые отслеживают численность и миграцию семей. «Присылайте фотографии».

«Бежать бесполезно, лезть на деревья тоже». Что делать при встрече с медведем?

В Моржовой на якоре стоит спасательное судно. «Честное слово. Я вообще не понимаю, в чем смысл их работы. Раньше было четыре спасательных судна: они ходили по двое вдоль севера и юга Камчатки, и случись у кого беда, потенциально могли прийти на помощь. Сейчас осталось одно судно, и оно может по месяцу простаивать в какой-то бухте, и толку от этого ноль», – говорит Коля.

Швартоваться нам не к чему. Коля бросает якорь, спускает тузик, и команда в два захода оказывается на берегу. Крупная тихоокеанская галька, тихоокеанский мусор, брусья и ржавый японский корабль. Выше — полукруг из бархатных зеленых сопок, и кажется, что можно за час-другой оказаться наверху.

«Это только кажется — они абсолютно непроходимые. Сплошь заросли можжевельника, ногу некуда поставить. Мы погуляем по берегу и вернемся на «Косатку». Погодите, не расходитесь, ребят», – рассказывает Коля.

Коля с одним из участников нашей экспедиции Мишей запускают коптер и смотрят, нет ли на побережье медведей. Каждый из нас получает по фаеру.

— Как пользоваться знаешь?

— Снять фольгу, дернуть за веревку, тыкать в нос.

— Главное — в нос. Держи.

Раз не получилось залезть на сопки, мы решили забраться на корабль. Он стоит сильно наклоненный к воде, слева большая пробоина. От палубы до пробоины тянется одна веревка, от пробоины до гальки — вторая. Первым лезет один из членов команды Петя, перехватывает вторую веревку, потому что лезть в пробоину — сомнительное удовольствие, как и искать рубку под неприятным уклоном, чтобы вылезти на палубу.

Петя уже почти на палубе, веревка обрывается, он летит вниз. Все бросаются на помощь, я застываю в состоянии компьютерного томографа, определяя что потенциально он мог повредить и что я могу с этим сделать (ничего). «Слетел ботинок — сильный удар. Так. Запястье, локоть, селезенка, голова. Ага, ходит. Эректильная фаза шока? Не бегает. Смотрит так, как будто только что родился». Заклеили ранки. Обошлось. Полезли в пробоину.

Рубка оказалась, что называется, ногой подать. Через нее мы вылезли на палубу и увидели зажженный фаер, потом нашу храбрую команду, а через полминуты — медведя.

— Вот знаете, бывает, растет поколение, ты смотришь на него и понимаешь, что что-то идет не так. Глупое какое-то. Вот с нынешним выводком медведей точно так — глупое поколение. Медведи обычно присматриваются, тихонечко подходят, люди их издали замечают.

А эти, ну глупые, на рожон лезут, и ничего с этим не сделаешь. Бежать бесполезно, лезть на деревья тоже. Если стрелять, то нужно суметь застрелить, потому что подстреленный медведь рано или поздно убьет человека. Еще они в город ходить повадились. Просто имейте в виду. Вы на Камчатке, по сути, у них в гостях. Без сопровождающего в лес ни-ни.

Вот и этот медведь не был самым умным животным. Стреляешь в воздух — он ближе подходит. Шумишь — он не реагирует. Колю такое отсутствие медвежьей дисциплины совсем вывело из себя, и он пальнул ракетницей в бедро медведя. Тот мало-помалу понял, что мы не настроены на близкое общение.

Паша вывез нас обратно на «Косатку», Коля собрал растерянные во время отступления вещи, и мы весь вечер обменивались историями о том, что произошло, и все истории были разными. На берегу тем временем происходило примерно то же самое — медведи бродили по месту вторжения.

Миша снимал все это с коптера, который на глазах у всей команды в какой-то момент ушел ко дну. Наверное, мне следовало чуть намокнуть, но спасти его — кажется, меня меньше всех смущала температура воды. И это единственное, о чем я жалею за всю экспедицию, потому что история с медведем больше всех огорчила именно Мишу, а видеоснимки с птичьего полета — будущие воспоминания на безэкспедиционное время — доставляли ему особую радость.

«Рыбачить просто так — плохая затея. У нас есть еда»

Мы зашли в бухту, когда уже совсем свечерело. Чувствовалось, что погода меняется, что завтра будет дождь — поменялись цвета природы, вода отражала изумрудный цвет. Мы будто плыли по жидкому драгоценному камню. К тому времени мы и смотрели на Камчатку, как на один большой драгоценный камень, прекрасный с любой грани. Отчасти потому что мы перенимали любовь к этому месту у людей, которые нам его показывали.

Начиная с рассказов Коли о Бечевинке, в которой он смотрит на любой заброшенный дом, будто он в нем вырос, заканчивая… Едва ли любовь заканчивается. Можно лишь приводить примеры. Мы спросили Колю, будем ли ловить рыбу, на что он ответил: «Ребят, я считаю так. У нас пока есть еда, ее довольно много, и она разнообразная, так что нет необходимости ловить рыбу. А рыбачить просто так — плохая затея. Если мы поднимем рыбу, скажем, с пяти метров и отпустим, она не сможет вернуться».

Еще сразу вспоминается, как Паша вез нас на Авачинский перевал. По дороге к перевалу он объяснял, что мы едем не совсем по дороге, а по дну сухой речки: «В прошлом году камчатский ученый защитил в Москве диссертацию. Смог доказать, что сухие речки образуются за счет таяния подземных ледников, а не поверхностных снегов, как раньше думали. В общем, это своего рода уникальное явление».

На обратном пути он резко затормозил, вышел из машины. Открыл багажник, положил какую-то стеклянную бутылку к общему мусору: «Кто-то забыл выкинуть». И мы поехали дальше.

Конец путешествия: кратер Мутновского вулкана и Камчатское каре

Один из самых прекрасных моментов любого путешествия — предпоследнее утро. Впереди целый день, потом еще одно целое утро, а следующее «потом» так далеко, что мысль его не достигает. Ты уже разведал все места, знаешь где и чем перекусить, что привезти родственникам, а родственники, в свою очередь, знают, что ты скоро вернешься, и особо тебя не беспокоят.

Мы поднялись в пять, чтобы к одиннадцати подъехать к кратеру Мутновского вулкана. Дорога идет мимо Елизово к Вилючинской сопке, огибает ее через одноименный перевал и дальше продолжается через долины, спускающиеся вниз и поднимающиеся наверх, плавно переходя в ледники.

Машины для таких поездок собирают те, кто их и водит: к двигателю добавляется мотор, ставятся колеса в половину моего роста, и получается камчатский вездеход. Пока водитель приспускает шины, Светик — куратор нашей группы — ностальгически смотрит на Вилючинскую сопку и говорит:

— Первого мая я спустилась с нее на сноуборде.

— Светик, скажи, есть ли здесь сопки, с которых ты не спускалась на сноуборде или на которые не поднималась с походом?

Светик молчит. До 2010 года существовала некая группа людей, — друзья друзей, знакомые знакомых — которые занимались разными видами экстремального спорта, искали новые маршруты и иногда брали с собой друзей. В 2010 году они организовались в Kamchatka freeride community и начали возить туристов, делая Камчатку менее непроходимой и показывая людям, насколько она красива. Сейчас в команде около 50 человек, влюбленных в это место и в свое дело.

Я постоянно записывала истории, которые слышала от ребят во время экспедиции, и одна из них выбивалась из общего контекста. Я никак не могла понять при каких обстоятельствах человек мог это вспомнить. И сейчас, мысленно возвращаясь к дороге на Мутновский, все встало на свои места.

Мы остановились на леднике помочь застрявшей перед нами машине. Из машины вылезает Петя чуть побитый дорогой, подходит к Светику и говорит: «Однажды я катался на американских горках в Испании и застрял, потому что у какого-то деда выпала вставная челюсть».

Вот и мы тоже застряли на камчатских горках, которые отличались от американских до предела укороченными интервалами между спусками и подъемами. Это составляло отдельное, бонусное впечатление к окружающей красоте.

Я никогда не ходил под парусом, но очень хочу. С чего мне начать?

Оказаться в кратере вулкана — это как побывать в натуральной химической лаборатории. Кипящие кислоты, под ногами — образцы железа, соединения серы. А потом над головой пролетает вертолет, и ты переносишься в какой-то блокбастер, где все дымится, и люди в черных очках открывают двери еще до того, как лопасти остановятся. К началу сентября в центре вулкана наполняется красное кислотное озеро — как сердце вулкана. Или как знак того, что завершился очередной календарный год.

Завершалась и наша экспедиция. Утром мы купили подарки семьям и друзьям, уехали в аэропорт. Погода начала меняться, и уже в Москве нам пришло сообщение об ухудшении погодных условий в Камчатском крае.

Мы вылетели в шестнадцать часов ровно и приземлились в пятнадцать часов пятьдесят пять минут того же дня, проведя девять часов в воздухе. На двадцать седьмом часу самых длинных суток в моей жизни я попыталась распутать походные косы, которые в теории должны были сохранить мне волосы, а в итоге погубили, и теперь я ношу «Камчатское» каре с забавной историей.

После возвращения я долго думала о том, почему раньше слышала о Камчатке, только когда так называли последние парты в школе? Почему Чехов в «Сахалине» ничего не говорит о Камчатке? Почему о ней почти не писали?

Я и сама не знала, как написать о ней. Как словами выразить эту невыразимую красоту? Едва ли моих способностей хватило бы, чтобы сделать это по-настоящему достойно. Поэтому я рассказываю истории, которые пережила сама и которыми поделились люди. Их рассказы помогли мне увидеть, осознать увиденное и полюбить его.

А что касается Антона Павловича, то, конечно, раньше такие путешествия были почти что немыслимыми. Сейчас преодолеть пространство не так сложно, поэтому у Камчатки, возможно, все еще впереди — ведь там начинается Россия.

Текст: Катя Ситнова. Фотографии: Аня Волкова и Артем Сизов

Источник