Каких моллюсков называют приматами моря
Аргонавт
Каракатица
Способность почти мгновенно становиться бесцветными необходима осьминогам для выполнения трюка с исчезновением. Дело в том, что у всех головоногих есть так называемый чернильный мешок. В этой железе вырабатывается уже знакомый вам меланин. В момент опасности осьминог резко сокращает свой чернильный мешок, из которого вылетает черная струя. Ее краска очень густая. Например, своими чернилами каракатица может разом окрасить более пяти тысяч литров воды! Получившееся чернильное облачко по форме немного напоминает осьминога. Сам же восьминогий бомбометатель в это время резко бледнеет и рывком уплывает в сторону. Хищник одурачен. Вместо осьминога он хватает лишь темное облачко. Капельки выброшенной краски при этом лопаются. Облачко расплывается, образуя настоящую «дымовую завесу»! Каждый осьминог может метнуть до шести «чернильных бомб» подряд. На этом его боезапас кончается. Выпускать «чернила» способны и кальмары. Не случайно само слово «кальмар» происходит от итальянского calamaio, то есть «сосуд с чернилами». Коричневая краска сепия получила свое название от научного наименования каракатицы — Sepia, из чернил которой ее получали в старину. В течение столетий люди писали чернилами, изготовленными из каракатиц. Кстати, эти чернила вполне съедобны. Одним из любимых блюд спартанских воинов был «черный суп», который готовили из тушек каракатиц с неизвлеченными чернильными мешками.
Если прием «отвлекающего чернилометания» не помогает, осьминог или кальмар может оставить в пасти хищницы одно из своих щупалец. Происходит это в результате автотомии. Мускулы резко сокращаются, и щупальце буквально отрывается от тела. Некоторое время оно извивается, отвлекая внимание нападающего. Уже через несколько дней на месте культи начинает отрастать новая конечность.
Осьминог
Головоногие умеют не только менять свой цвет, но и… светиться. Особенно развита эта способность у глубоководных видов, обитающих во мраке подводной ночи. Светятся они не сами, а благодаря специальным бактериям, способным испускать слабое свечение. Они обитают у головоногих в специальных «карманах», куда попадают из морской воды. Такие мешочки с бактериями называют фотофорами (от греч. photos — «свет» и phero — «нести»). Моллюски предоставляют бактериям жилище, а те своим светом помогают привлекать добычу и подавать сигналы соплеменникам. В горящей лампочке много энергии расходуется на бесполезное тепло. «Огоньки» же кальмаров и осьминогов горят годами без подзарядки и совсем не нагревают воду!
Спасаясь от опасности, кальмар гетеротевтис выбрасывает струю жидкости со светящимися бактериями. В результате этой пиротехнической атаки нападающий хищник на мгновение слепнет от яркой вспышки. Крошечная каракатица двурогая сепиолия размером с ноготь пальца. Ночью она светится в воде, как огонек, привлекая к себе рачков, на которых охотится.
Один из самых загадочных и удивительных головоногих моллюсков — гигантский глубоководный кальмар — спрут. Один его присосок достигает 40 сантиметров в диаметре. Зоологам в руки попадали кальмары, длина которых достигала 18 м. Судя же по размерам отпечатков присосок, оставленных на коже кашалотов, глубоководные кальмары могут достигать в длину 45 м. Изредка мертвые туши таких монстров всплывают к поверхности. В старину моряки называли таких чудовищ кранекенами и верили, что они способны напасть на корабль и перевернуть его. Кстати, миф о Лернейской гидре, которую победил Геракл, вполне мог родиться в результате встреч греческих мореплавателей с гигантскими кальмарами.
Источник
Головоногие — «приматы моря»
Как известно, «приматами» Линней назвал высшую группу животного царства, куда он отнёс и высокоодарённых антропоидных обезьян и самого человека. Ближайшее ознакомление с высшими моллюсками, с многообразием и совершенством их приспособительных особенностей, а, кроме того, ещё и сложностью их поведения, иногда напоминающего действия разумного существа и обусловленного высоким развитием центральной нервной системы, даёт основание видеть в этой группе беспозвоночных своего рода «приматов морского царства», то есть существа, по уровню своего развития не уступающие обезьянам среди наземных позвоночных.
Из всех головоногих наибольшую «смышлёность» обнаруживают в своём поведении осьминоги — животные, которые не пошли по пути одностороннего приспособления к быстрому передвижению.
При этом они более разнообразно и более ловко действуют своими щупальцами — «руками» — и для овладения добычей, и для передвижения, и для сооружения хотя бы примитивных убежищ, тогда как щупальца у кальмаров и каракатиц более узко специализированы (одна пара приспособлена к захватыванию добычи, а остальные служат рулями и стабилизаторами при плавании).
Ещё в известной «Жизни животных» А. Э. Брэма мы находим яркое описание того, как осьминог охотился на омара и овладел им, несмотря на препятствия. Автор, которого цитирует здесь Брэм, в результате своих наблюдений приходит к выводу, что в данном случае поведение осьминога выходит за рамки инстинктивных действий, свойственных представителям животного мира, и пишет:
«Броситься на видимую добычу было бы действием инстинкта, но напасть на врага, который находится вне поля зрения. кажется мне несомненно чем-то большим; это есть, несомненно, признак рассудка».
Как известно, авторы прошлого столетия были склонны к антропоморфическим представлениям об «уме» животных, однако и позднейшие наблюдатели и экспериментаторы приводят убедительные данные, которые свидетельствуют о способности осьминогов целесообразно применяться к изменяющимся обстоятельствам, об опытах выработки у них прочных условных рефлексов, о возможности их дрессировки и приручения.
И в полном согласии с приведёнными из книги Брэма наблюдениями вековой давности современный американский зоолог Дж. Клинджел пишет: «Головоногие весьма близко подошли к уровню умственного развития, высшим критерием которого является человеческий интеллект».
Конечно, аналогию между осьминогами и высшими приматами животного мира не следует преувеличивать и тем паче искать среди головоногих кандидатов для предстоящего «очеловечения». Среда жизни для головоногих ограничена морской водой с определённой концентрацией солей; к этим условиям и приспособлена вся их организация, а высокий уровень развития их психики позволил им отстоять своё место среди других морских животных рядом с низшими позвоночными — рыбами, которые вытеснили их более отсталых сородичей — аммонитов и белемнитов, но и сами остались на невысоком уровне по развитию центрального органа нервной системы — «головного мозга».
В этих особенностях, по-видимому, и заключается «секрет» процветания современных представителей древнего класса головоногих моллюсков среди всего многообразия других групп морской фауны, в том числе и костистых рыб — высшей и наиболее богато представленной группы этого класса позвоночных. И хотя для большей части территории нашей Родины головоногие представляют собой только экзотический материал, а встретиться с ними лицом к лицу могут у нас только жители отдалённых побережий (Мурманск, Дальний Восток), мы отводим им место в нашей книге, учитывая и интереснейшие биологические особенности этой группы, занимающей своеобразное место в фауне морей и океанов, и возможные перспективы их промыслового использования.
Источник
Каких моллюсков называют приматами моря
Слово «примат» означает «первый». Обычно так называют человекообразных обезьян, то есть таких животных, которые по своей природе ближе всего стоят к человеку.
Почему же слово «примат» иногда можно услышать и тогда, когда речь идет о головоногих моллюсках, животных, на обезьян совсем не похожих, отделенных от них миллионами лет развития животного мира? А потому, что из всех обитателей подводного мира головоногие производят впечатление наиболее способных к умственной деятельности. Эта способность обусловлена не только размерами и сложностью мозга, но и наличием конечностей, позволяющих осуществлять сложную работу. Именно такие свойства помогли обезьяне стать предком человека разумного. Правда, разумных спрутов пока можно встретить лишь на страницах научно-фантастических романов, в частности в знаменитом романе Герберта Уэллса «Война миров». Но писатели недаром выбирали такой внешний вид для представителей нечеловеческих цивилизаций. О возможности развития головоногих моллюсков до стадии разумного существа писали и серьезные ученые.
Важнейшей чертой, объединяющей обезьяну с человеком, считается ее способность использовать естественное орудие (палки, камни и так далее) для достижения своей цели. Такую способность имеют и спруты. В случае отсутствия естественного укрытия они строят себе укрытие искусственное – из камней. Ученые не раз наблюдали, как спрут терпеливо выжидает того момента, когда двустворчатый моллюск раскроет свои створки, а дождавшись, быстро просовывает между ними камень, который мешает снова закрыть ракушку. Известно, что, завидев добычу сквозь прозрачное стекло бутылки, спрут вытягивает ее через горлышко, а в некоторых случаях может даже вытащить пробку. Впрочем, преувеличивать умственные способности головоногих тоже не стоит. Об их ограниченности говорит, например, тот факт, что в некоторых местах осьминогов и кальмаров ловят с помощью… зеркала. Привязанное к веревке зеркало опускают в морскую глубину. Головоногий моллюск, увидев свое отражение, бросается в драку, думая, что это его соперник, крепко обхватывает зеркало своими щупальцами, и именно в этот момент его вытаскивают на поверхность.
Ловить осьминогов без таких ухищрений довольно сложно, потому что природа наделила их достаточно эффективными способами защиты. Прежде всего – это способность менять свой цвет в зависимости от обстоятельств. Чарльз Дарвин так описывал свои встречи со спрутами: «Хотя эти животные часто встречаются в лужах, остающихся после отлива, однако завладеть ими совсем нелегко. С помощью своих длинных рук и присосок они могут втягивать свое тело в очень узкие щели, а если они уже обосновались там, то надо приложить большие усилия, чтобы их вытащить. В некоторых случаях они очень быстро метались из одного конца лужи в другой задом наперед. Причем они тотчас окрашивали воду чернилами темно-коричневого цвета. Этих животных бывает также трудно обнаружить из-за еще одной, довольно необычной их способности – менять свой цвет, как это делает хамелеон. Очевидно, они меняют окраску в зависимости от характера дна, над которым находятся: в глубокой воде их общий оттенок был коричнево-пурпурный, а на суше или в неглубокой воде этот темный оттенок менялся на желтовато-зеленый. Когда я присмотрелся внимательнее, цвет оказался почти серым, покрытым множеством ярко-желтых точечек; серый цвет менял свою яркость, а точечки то исчезали, то вновь появлялись».
Особого внимания заслуживает такой способ защиты у головоногих, как чернильная бомба, которую они выпускают в случае опасности. Долгое время думали, что она служит животному своеобразной дымовой завесой, скрывающей направление, в котором животное сбежало. Наблюдения за головоногими в аквариуме показали, что механизм этой защиты несколько сложнее. Оказывается, в момент, когда опасность становится неминуемой, спрут сначала резко меняет цвет на более темный, а затем выбрасывает из себя темное чернильное облако, принимающее форму, которая напоминает очертания его собственного тела. Сам он в это время делается бледным, почти незаметным на фоне пейзажа, и быстро убегает. Враг бросается к оставленному спрутом фантому, хватает его, и… чернильный призрак растворяется в воде, окружая неудачливого охотника густым облаком. Теперь он не сможет определить, в какую сторону улизнула добыча. У разновидностей головоногих моллюсков, обитающих на больших глубинах, чернила не темные, а наоборот, имеют свойство светиться в темноте.
Источник
Немного анатомии
Голубая кровь и три сердца
Осьминог, перевернутый на спину: венец щупалец с внутренней стороны. В центре виден рот животного. Роговой клюв втянут в глотку
Осьминоги — кузены устриц. Как у всех моллюсков, тело у них мягкое, безкостное. Но раковину, вернее ее недоразвитый остаток (две хрящевые палочки), носят они не на спине, а под кожей спины.
Осьминог
Осьминог в позе философа отдыхает, присосавшись к скале
Осьминоги — не простые моллюски, а головоногие * . На голове у них растут щупальца-руки, которые называют также и ногами, потому что животные ходят на них по дну, словно на ходулях.
* ( Таков дословный перевод их научного названия Cephalopoda — цефалопода, которое эти животные получили, когда было установлено, что расположенные на голове у осьминогов длинные щупальца развились из «ноги» их древнего предка — первобытного моллюска. «Нога» — языковидный вырост тела, при помощи которого ракушка ползает по дну.)
Осьминог в раковине морской улитки. Направленная в нашу сторону трубка это и есть воронка — ‘реактивный двигатель’ спрута
Кальмары и каракатицы — тоже головоногие моллюски. От осьминогов они отличаются только внешностью. У кальмаров и каракатиц не восемь, а десять щупалец и тело с плавниками (у обычных осьминогов нет плавников). Туловище каракатицы плоское, как лепешка; у кальмара оно конусовидное, словно кегля. На узком конце «кегли» (там, где полагалось бы быть хвосту!) торчат в стороны ромбовидные плавники.
Кальмар
Раковина у каракатицы — известковая пластиночка, у кальмара — хитиновое перышко, похожее на римский меч гладиус. Гладиусом и называют недоразвитую раковину кальмара.
Каракатица
Осьминог
Щупальца головоногих моллюсков венчиком окружают рот. На щупальцах в два ряда или в один, реже в четыре сидят присоски * . В основании щупальца присоски помельче, в середине — самые большие, а на концах — совсем крошечные.
* ( У осьминога триоксиопуса три ряда присосок)
Рот у головоногого небольшой, глотка мускулистая, а в глотке — роговой клюв, черный (у кальмара — коричневый) и кривой, как у попугая. От глотки к желудку тянется тонкий пищевод. По пути, точно дротик, он насквозь пронзает мозг. У осьминогов ведь и мозг есть — и довольно большой: в нем четырнадцать долей. Покрыт осьминожий мозг зачаточной корой из мельчайших серых клеток — диспетчерский пункт памяти, а сверху защищен еще и хрящевым черепом. Клетки мозга со всех сторон плотно облегают пищевод. Поэтому осьминоги (кальмары и каракатицы тоже), несмотря на очень хищные аппетиты, не могут проглотить добычу крупнее лесного муравья.
Но природа наделила их теркой, которой они приготавливают пюре из крабов и рыб. Мясистый язык головоногих покрыт полусферическим роговым чехлом. Чехол усажен мельчайшими зубчиками. Зубчики перетирают пищу, превращая ее в кашицу. Пища смачивается во рту слюной и попадает в желудок, затем в слепую кишку — а это по сути дела второй желудок.
Есть и печень, и поджелудочная железа. Пищеварительные соки, которые они выделяют, очень активны — быстро, за четыре часа переваривают пищу. У других
У осьминога триоксиопуса три ряда присосок, холоднокровных животных переваривание затягивается на многие часы, у камбалы, например, на 40-60 часов.
Каракатица
Но «вот что самое поразительное: у головоногих не одно, а три сердца: одно гонит кровь по телу, а два других проталкивают ее через жабры. Главное сердце бьется 30-36 раз в минуту.
У них и кровь необычная — голубая! Темно-голубая, когда насыщена кислородом, и бледная в венах.
Цвет крови животных зависит от металлов, которые входят в состав кровяных телец (эритроцитов), или веществ, растворенных в плазме.
У всех позвоночных животных, а также у дождевого червя, пиявок, комнатной мухи и некоторых моллюсков в сложном соединении с гемоглобином крови находится окисное железо. Поэтому их кровь красная. В крови многих морских червей, вместо гемоглобина, содержится сходное вещество — хлорокруорин. В его составе найдено закисное железо, и поэтому цвет крови этих червей зеленый.
А у скорпионов, пауков, речного рака и наших друзей — осьминогов и каракатиц кровь голубая. Вместо гемоглобина она содержит гемоцианин, с медью в качестве металла. Медь и придает их крови синеватый цвет.
С металлами, вернее с теми веществами, в состав которых они входят, и соединяется в легких или жабрах кислород, который затем по кровеносным сосудам доставляется в ткани.
Кровь головоногих моллюсков отличается еще двумя поразительными свойствами: рекордным в животном мире содержанием белка (до 10%) и концентрацией солей, обычной для морской воды. Последнее обстоятельство имеет большой эволюционный смысл. Чтобы уяснить его, сделаем небольшое отступление, познакомимся в перерыве между рассказами об осьминогах с существом, близким к прародителям всего живого на Земле, и проследим на более простом примере, как зародилась кровь и какими путями шло ее развитие.
Мы носим в крови частичку моря
Неуклюжее, странное на вид существо медленно (очень медленно: 13 миллиметров в час) ползет по стеклу. У него нет определенной формы: оно то сжимается в круглый комочек, то выпускает в стороны похожие на языки выросты.
Выросты-ножки вытягиваются вперед, удлиняются, жидкое тело животного переливается в них. Новые выросты ползут дальше, и животное, переливаясь в их нутро, «перетекает» на новое место. Так оно путешествует в капле воды, которую мы зачерпнули из пруда.
Это амеба, микроскопическое одноклеточное существо, и мы рассматриваем ее под микроскопом.
Отнеситесь с уважением к странному созданию: ведь так, или приблизительно так, выглядели миллиард лет назад предки всего живого на Земле — маленькие одноклеточные организмы, развившиеся в океане из белковых тел.
И сейчас еще в нашем организме живут клетки, очень похожие на амеб. Это лейкоциты — белые кровяные тельца, отважные охотники за микробами.
Вот амеба наткнулась на зеленый шарик — одноклеточную водоросль. Она обнимает ее своими «ножками», обтекает со всех сторон полужидким телом — и микроскопическая водоросль уже внутри амебы! Так амеба питается.
Кальмар
А как дышит? Каждые одну-две минуты в теле амебы образуется маленькая капелька воды. Она растет, разбухает — и вдруг прорывается наружу, выливаясь из тела животного.
Это пульсирующая вакуоль — «блуждающее сердце» амебы: то здесь появится оно, то там. Вода, проникающая снаружи в тело крошечного существа, собирается внутри вакуоли. Вакуоль сокращается и выталкивает воду наружу, снова в пруд. Вместе с водой внутрь тела животного поступает растворенный в воде кислород. Так амеба дышит.
Значит, у амебы нет крови. Необходимый для дыхания кислород приносит в ее тело морская или прудовая вода — смотря по тому, где амеба живёт: в море или пруду. Вода же выносит наружу и переработанные в процессе жизнедеятельности продукты — шлак обмена веществ.
Постепенно, в течение многих сотен миллионов лет, из одноклеточных животных развились многоклеточные. Шестьсот миллионов лет назад в море уже обитали губки, медузы, актинии. Их мало изменившиеся потомки дожили до нашего времени, и, разрезая их, мы можем заметить, что у этих животных тоже нет крови. Нужный для дыхания кислород они получают прямо из морской воды. Она омывает их снаружи и проникает внутрь тела через многочисленные поры, наполняя все ткани. Оттого медуза и выглядит такой водянистой и прозрачной: она «налита» водой.
Морская вода — колыбель, в которой зародилась жизнь,- долгое время оставалась для обитателей первобытного океана тем единственным транспортным средством, которое доставляло тканям их тела необходимый для жизни кислород.
Но животные, развиваясь, все более и более усложнялись. Вода уже не могла так просто, как у медуз и губок, проникнуть со своим драгоценным грузом ко всем сложным органам новых существ. И тут совершается (не сразу, конечно, а на протяжении миллионов лет) замечательное превращение: внутри тела животного образуется свой собственный «водопровод». Целая сеть каналов, наполненных жидкостью, разносящей кислород по всему телу.
Впервые эта кровеносная или вначале «водопроводная» система появилась у древних червей. У них не было еще настоящей крови: кровеносные сосуды этих животных наполняла обычная, лишь немного измененная морская вода. Постепенно, в процессе эволюционного развития сокращалось в ней количество ненужных организму морских солей и появлялись новые вещества, до неузнаваемости изменился ее состав и химические свойства. Мало-помалу захваченная «в плен» морская вода превратилась внутри организма в чудесную жидкость, циркулирующую сейчас в наших венах и артериях. Образовалась кровь.
Можно сказать, что наши далекие предки — древние амфибии, выйдя триста миллионов лет назад на сушу, унесли в своих артериях частицу прежней родины — преобразованную в кровь морскую воду. До сих пор в крови животных сохранились морские соли. И чем ниже по своей организации животное, тем их больше.
В крови высших животных — птиц, скажем, или зверей — трудно обнаружить явные признаки морской воды. Оно и понятно. Ведь кровь, этот чудодейственный «сок» нашего организма, выполняет теперь очень многообразные функции. Тысячами протоков и микроскопических ручейков-капилляров растекается она по всему телу. Все клетки тела черпают из крови пищу, поступающую из кишечника, и отдают ненужные вещества и углекислый газ. Железы внутренней секреции выделяют в кровь гормоны, регулирующие работу разнообразных органов. Словом, кровь разносит по телу вместе с кислородом и множество всевозможных солей, кислот, питательных веществ и продуктов распада. Поэтому состав ее очень сложен.
Но у головоногих моллюсков он сложен не настолько, чтобы внимательный исследователь не мог обнаружить в их жилах следы морской стихии.
Глаза, которые видят тепло
«Если,- пишет один ученый,- попросить зоолога указать наиболее поразительную черту в развитии животного мира, он назвал бы не глаз человека (конечно, это удивительный орган) и не глаз осьминога, а обратил бы внимание на то, что оба эти глаза, глаз человека и глаз осьминога, очень похожи». Похожи они не только своим устройством, но часто даже и выражением — странный факт, который всегда поражал натуралистов.
Осьминожий глаз по сути дела ничем не отличается от человеческого. Во всяком случае, разница между ними очень небольшая. Разве что роговица у осьминога не сплошная, а с широким отверстием в центре.
Аккомодация (установка зрения на разные дистанции — фокусировка) у человека достигается изменением кривизны хрусталика, а у осьминога — удалением или приближением его к сетчатке, подобно тому как в фотоаппарате движется объектив. Веки осьминога смыкаются тоже иначе, не так, как у нас, они снабжены кольцевой мускулатурой и, закрывая глаз, затягивают его, словно занавеской на кольцевой вздержке.
Ни у кого из обитателей моря нет таких зорких глаз, как у осьминога и его родичей. Только глаза совы, кошки да человека могут составить им конкуренцию.
На одном квадратном миллиметре сетчатки осьминожьего глаза насчитывается около шестидесяти четырех тысяч воспринимающих свет зрительных элементов, у каракатицы еще больше — сто пять тысяч, у кальмара — сто шестьдесят две тысячи, у паука же их только шестнадцать тысяч, у карпа — пятьдесят тысяч, у кошки — триста девяносто семь тысяч, у человека — четыреста тысяч, а у совы даже — шестьсот восемьдесят тысяч.
И размер глаз у головоногих моллюсков рекордный. Глаз каракатицы лишь в десять раз меньше ее самой, а у гигантского спрута глаза величиной с небольшое колесо. Сорок сантиметров в диаметре!
Даже у тридцатиметрового голубого кита глаз не превышает в длину десяти-двенадцати сантиметров (в 200- 300 раз меньше самого кита).
Но самые необыкновенные глаза у глубоководных кальмаров: у одних они торчат вверх телескопами, у других на тонких стебельках вынесены далеко в стороны, а есть и такие кальмары, у которых (небывалое дело!) глаза асимметричные * : левый в четыре раза больше правого. Как плавают эти животные: ведь голова у них неуравновешена.
* ( Асимметричные глаза типичны для представителей семейства Histioteuthidae.)
Немалые, наверное, приходится им прилагать усилия, чтобы плыть вперед и не переворачиваться.
Профессор Джильберт Восс из Океанографического института в Майами (США) думает, что большой глаз приспособлен к глубинам, он собирает своей мощной оптической системой рассеянные там крохи света. Маленьким же глазом кальмар обозревает окрестности, всплывая «а поверхность. Это вполне возможно.
У кальмаров есть и совсем особенные глаза, ни у кого в природе больше не встреченные,- термоскопические * . Они «видят». тепло.
* ( Термоскопические глаза открыты у глубоководных кальмаров Chiroteuthis bomplandi, Mastigoteuthis grimaldii, Abralia sp., Enoploteuthis sp.)
На плавниках кальмара мастиготевтиса около тридцати миниатюрных «термолокаторов», способных, очевидно, воспринимать тепловые лучи. Темными точками они рассеяны в коже. Под микроскопом видно, что орган состоит из шаровидной капсулы, наполненной прозрачным веществом. Сверху капсула прикрыта толстым слоем красных клеток — это светофильтр, он задерживает все лучи, кроме инфракрасных.
По-видимому, в термоскопических глазах кальмаров происходят фотохимические процессы такого же типа, как и на сетчатке обычного глаза или на фотопластинке. Поглощенная органом энергия приводит к перекомбинации светочувствительных (у кальмаров — теплочувствительных) молекул, которые воздействуют на нерв, вызывая в мозгу представление наблюдаемого объекта.
У гремучих змей Америки и щитомордников, которые водятся у нас в Сибири, тоже есть на голове своеобразные термолокаторы, но устроены они иначе: по принципу термоэлемента * .
* ( Более подробно рассказано об этом удивительном органе чувств в моей книге «Тропою легенд». Молодая гвардия, 1961.)
Змеи при помощи термолокаторов разыскивают в темноте теплокровных грызунов и птиц, которые, как и всякое нагретое тело, испускают инфракрасные лучи.
А зачем термоскопические глаза кальмарам? Ведь на глубинах, где они обитают, нет теплокровных животных.
Нет ли? А кашалот. Этот прожорливый кит ныряет очень глубоко и охотится в морской бездне на кальмаров. Съедает их в день несколько тонн. Я просмотрел содержимое желудка нескольких сот кашалотов, добытых нашими китобойными флотилиями, и убедился, что 95 процентов меню Старины Моби Дика составляют глубоководные кальмары.
Сотни тысяч кашалотов пожирают ежедневно сотни миллионов кальмаров, преимущественно глубоководных.
Вот почему, я думаю, развились у жителей холодной пучины глаза, которые «видят» тепло. Местных теплокровных животных там нет — это правда, зато сверху, с сияющей лазури моря, вторгаются в царство вечного мрака огромные прожорливые звери. Сигналы о их приближении подают кальмарам термолокаторы.
Реактивный двигатель
Мы переходим теперь к описанию самого интересного органа головоногих моллюсков — реактивного двигателя. Обратите внимание, как просто, с какой минимальной затратой материала решила природа сложную задачу.
Снизу, у «шеи» кальмара (рассмотрим в качестве примера этого моллюска), заметна узкая щель — мантийное отверстие. Из нее, словно пушка из амбразуры, торчит наружу какая-то трубка. Это воронка, или сифон,- «сопло» реактивного двигателя.
И щель, и воронка ведут в обширную полость в «животе» у кальмара: то мантийная полость — «камера сгорания» живой ракеты. Всасывая в нее воду через широкую мантийную щель, моллюск с силой выталкивает ее затем через воронку. Чтобы вода не вытекала обратно через щель, кальмар ее плотно замыкает при помощи особых «застежек-кнопок», когда «камера сгорания» наполнится забортной водой. По краю мантийного отверстия расположены хрящевые грибовидные бугорки. На противоположной стороне щели им соответствуют углубления. Бугорки входят в углубления и прочно запирают все выходы из камеры, кроме одного — через воронку.
Когда моллюск сокращает брюшную мускулатуру, сильная струя воды бьет из сифона. Отдача толкает кальмара в противоположную сторону.
Воронка направлена к концам щупалец, поэтому головоногий моллюск плывет хвостом вперед. Вот почему каракатица в «Тараканище» Корнея Чуковского «так и пятится, так и пятится» — обстоятельство, которое, помню, очень смущало меня в детстве.
Реактивные толчки и всасывание воды в мантийную полость с неуловимой быстротой следуют одно за другим, и кальмар ракетой проносится в синеве океана.
Если бы толчки были отделены друг от друга значительными промежутками времени, как у гребешка или эшны * , то животное не получило бы особых преимуществ от такого передвижения. Чтобы ускорить темп реактивных «взрывов» и довести его до бешеной скорости, необходима, очевидно, повышенная проводимость нервов, которые возбуждают сокращение мышц, обслуживающих реактивный двигатель.
* ( Морская ракушка-гребешок (Pecten), резко сжимая створки раковины, рывками может двигаться вперед за счет реактивной силы струек воды, выброшенных из-под раковины. Приблизительно так же скачет и моллюск солен.
Личинка стрекозы эшны или коромысла набирает воду в заднюю кишку, а затем выбрасывает ее и прыгает вперед, подгоняемая силой отдачи.)
Проводимость же нерва, при прочих равных условиях, тем выше, чем больше его диаметр. И действительно, у кальмаров мы находим самые крупные в животном царстве нервные волокна.
Диаметр их достигает целого миллиметра — в пятьдесят раз больше, чем у большинства млекопитающих,- и проводят возбуждение они со скоростью двадцать пять метров в секунду.
У трехметрового кальмара дозидикуса (он обитает у берегов Чили) толщина нервов фантастически велика — восемнадцать миллиметров. Нервы толстые, как веревки!
Сигналы мозга — возбудители сокращений — мчатся по нервной «автостраде» кальмара со скоростью легкового автомобиля — девяносто километров в час!
Когда в начале нашего века были открыты эти сверхгигантские нервы, ими тотчас заинтересовались физиологи. Наконец-то нашли они подопытное животное, у которого в живые нервы можно было вставлять игольчатые электроды. Исследование жизнедеятельности нервов сразу продвинулось вперед. «И кто знает,- пишет британский натуралист Фрэнк Лейн,- может быть, есть сейчас люди, обязанные кальмару тем, что их нервная система находится в нормальном состоянии».
Две странички о вкусе
Даже ослепленные осьминоги видят свет. Вернее ощущают его всей поверхностью тела. Оно у них очень чувствительное: в коже рассеяны осязательные, светочувствительные, обонятельные и вкусовые клетки.
Вкус пищи, предлагаемой экспериментаторами, осьминоги распознавали не только языком. И даже главным образом не языком, а руками. Вся внутренняя поверхность щупалец (но не наружная) и каждая присоска участвуют в дегустировании пищи. Чтобы узнать, соответствует ли его вкусу предлагаемое блюдо, осьминог пробует его кончиком щупалец. Если это съедобный кусочек, тянет его в рот, не считаясь с мнением других чувств, «апример осязания. Давали осьминогам пористые камни, смоченные мясным экстрактом. На ощупь можно было заключить, что предмет этот несъедобен, но щупальцы-дегустаторы, соблазненные соком жаркого, не обращали внимания «а протесты осязательных нервов. Осьминог подносил предательский камень ко рту, пытался его разгрызть и лишь потом выбрасывал. Напротив, вполне съедобные куски мяса, но лишенные соков, осьминог с презрением отвергал, слегка коснувшись их кончиком одной из восьми рук.
Чувство вкуса у осьминога настолько тонко, что он, видимо, и врагов распознает на вкус.
Мак-Гинити, американский океанолог, выпустил из пипетки около спрута капельку воды — воду экспериментатор засосал в другом аквариуме поблизости от мурены, злейшего врага осьминогов.
Спрут поступил соответственно иммитированной ситуации: испугался, побагровел и пустился наутек.
Впрочем, еще вопрос, каким чувством он распознал врага — вкусом или обонянием. Разница между этими чувствами невелика, а у осьминогов и вовсе, похоже, ее нет. Мы уже знаем, что органы вкуса, способные отличить сладкое от кислого, горькое от соленого, расположены у осьминога, помимо языка и губ, еще и на внутренней стороне щупалец. Но щупальцами осьминог отлично распознает и запахи: запах мускуса и других пахучих веществ. Какое чувство оповещает, например, лишенного зрения спрута о том, где лежит мертвая рыба? Он безошибочно находит ее даже на расстоянии полутора метров. Вкус? Обоняние?
Сытый осьминог не проявляет обычно интереса к пище — он не обжора, но отрезанное у того же осьминога щупальце, лишенное контроля головного мозга» упорно ползет за лакомым кусочком.
По-видимому, у осьминогов (и, конечно, у кальмаров и каракатиц) вкус и обоняние неразделимы.
Осталось упомянуть еще об одном чувстве — о слухе. Слышат осьминоги или они ко всему глухи?
Наверное, немного слышат, если крикнуть им в самое ухо. Впрочем, сделать это не просто: снаружи осьминожье «ухо» найти нелегко. Никаких внешних признаков, которые указывали бы на его существование, нет. Но если разрежем хрящевой череп осьминога, внутри найдем два пузырька с заключенными в них кристалликами извести. Это статоцисты — органы слуха и равновесия. Удары звуковых волн (но только, пожалуй, лишь сильные удары) колеблют известковые камешки, они касаются чувствительных стенок пузырька, и животное воспринимает звук, очевидно, как неясный гул.
Кристаллики извести сообщают осьминогу также о положении его тела в пространстве. Осьминоги с вырезанными статоцистами теряют ориентировку: плавают спиной вниз, чего нормальные животные никогда не делают, а то начнут вдруг вертеться волчком или путают верх и низ бассейна.
Древняя родословная
«Между тем в Ирландии происходят поразительные вещи,- писал четыреста лет назад один английский историк,- там нет. ядовитых гадов. А я видел камни, которые имели вид и форму змеи. Народ в тех местах говорит, что камни эти прежде были гадами и что они превращены в камни волею божией и молитвами святого Патрика».
«Змеиные камни», упомянутые здесь, имеют прямое отношение к теме нашего рассказа. Ведь это «гравированные» на камне портреты предков осьминогов. Ибо, как и подобает благородным созданиям, в жилах которых течет голубая кровь, у спрутов были предки и весьма древние и почтенные.
Отпечатки их «пальцев» (кончиков щупалец) на древних скалах и слепки с погрузившихся на дно моря трупов и раковин сохранились в древнейших летописях земли как окаменевшие воспоминания о тех давно минувших временах, когда мир был юным и жизнь не покинула еще своей колыбели — гостеприимного лона океана.
Суша в те дни была бесплодной пустыней, а в море жили лишь губки, медузы, крабы, актинии, черви да морские лилии. Рыб не было.
Среди первобытных обитателей океана видное место занимали и прадедушки осьминогов — наутилусы.
От них произошли аммониты. Это их раковинам, похожим на свернувшихся змей, святой Патрик обязан славой чародея, превратившего ядовитых гадов в камни.
Научное имя аммонитов происходит от древнеегипетского бога Аммона, которого жрецы изображали с головой барана. Свернутый спиралью бараний рог, похожий на раковину аммонита, служил эмблемой бога-барана.
Удлиненной волбортеллой (Volborthella tenuis) назвали ученые одного из первых наутилусов, древнейшего из древнейших обитателей Земли. Палеонтолог Шмидт нашел его в красном песчанике Эстонии. Животное родилось, жило и умерло пятьсот миллионов лет назад, в палеозойскую эру истории Земли. Видом и образом жизни напоминало оно свою кузину улитку — пряталось в раковине, прямой, как римский меч, и медленно ползало по дну первобытного моря в поисках скудной пищи, таская всюду на спине свой дом.
Доля нелегкая, и мы видим (по ископаемым остаткам), как постепенно облегчалась задача переноски дома на своих плечах. Помогла эволюция, наделившая древних наутилусов рядом полезных приспособлений. Прежде всего в раковине развились обширные камеры, наполненные газом,- дом сразу стал легким, как воздух, из грузила превратился в поплавок. Животные, словно надувные лодки, свободно теперь дрейфовали по волнам и расселились по всем морям и океанам. Мореплавание открыло широкий путь эволюционному прогрессу.
Как выглядели предки осьминогов, мы можем судить не только по их окаменевшим трупам, но и по живым образцам: шесть видов из старейшего рода морских патриархов дожили до наших дней. Пережившие свою эпоху наутилусы обитают на юго-западе Тихого океана, у Филиппин, Индонезийских островов и у Северной Австралии. Они похожи на сторуких улиток * и живут в раковинах, разделенных перегородками. Когда наутилус хочет опуститься на дно, он наполняет раковину водой, она становится тяжелой и легко погружается. Чтобы всплыть на поверхность, наутилус нагнетает в свои гидростатические «баллоны» газ, он вытесняет воду, и раковина всплывает.
* ( У самок наутилусов около сотни (94) рук-щупалец, у самцов лишь — 60.)
Жидкость и газ находятся в раковине под давлением, поэтому перламутровый домик не лопается даже на глубине в семьсот метров, куда наутилусы иногда заплывают. Стальная трубка здесь сплющилась бы, а стекло превратилось бы в белоснежный порошок. Наутилусу удается избежать гибели только благодаря внутреннему давлению, которое поддерживается в его тканях, и сохранить невредимым свой дом, наполнив его несжимаемой жидкостью. Все происходит, как в современной глубоководной лодке — батискафе, патент на которую природа получила еще пятьсот миллионов лет назад.
У наутилуса нет ни присосок, ни чернильного мешка. Глаза его примитивны, как камера-обскура, они лишены линзы-хрусталика * . Реактивный двигатель тоже еще в стадии конструкторских поисков. Словом, это хотя и головоногий моллюск, но далеко не современный. Он закостенел в своем консерватизме и за полмиллиарда лет не приобрел ни одного полезного приспособления. Потому наутилус и занесен в анналы зоологии под малоутешительным именем «живого ископаемого».
* ( Интересно, что развитие фотографической техники шло путями, уже пройденными эволюцией глаза, который ведь тоже своего рода фотоаппарат.)
А когда-то моря кишели наутилусами и аммонитами. Палеонтологам известны тысячи всевозможных их видов. Были среди них малютки не больше горошины. Другие таскали раковины-блиндажи, величиной с небольшой танк. Родной брат наутилуса — эндоцерас жил в раковине, похожей на пятиметровую еловую шишку. В ней свободно могли разместиться три взрослых человека.
Раковина аммонита пахидискуса — чудовищное колесо диаметром в три метра! Если раскрутить все витки, то из нее можно было бы соорудить лестницу до четвертого этажа. Никогда и ни у кого ни прежде, ни теперь не было таких огромных раковин.
Четыреста миллионов лет безмятежно плавали по волнам аммониты и наутилусы. Затем вдруг неожиданно вымерли. Случилось это восемьдесят миллионов лет назад, в конце мезозойской эры. Наукой с точностью не установлено, когда и как произошли от наутилусов белемниты — ближайшие родичи кальмаров и каракатиц. Двести миллионов лет назад они уже бороздили моря.
Белемниты почти не отличались от кальмаров. Разве только удельным весом своей раковины; она была тяжелая, пропитанная известью * . Как это случилось, неизвестно, но раковина постепенно переместилась с поверхности моллюска внутрь его. Белемниты ее словно бы «проглотили» или, лучше сказать, поглотили. Раковина со всех сторон обросла складками тела и оказалась под кожей. Теперь это был уже не дом, а своего рода позвоночник. Но раковина-позвоночник долго еще сохраняла древнюю форму-полый, разделенный на камеры конус с массивным наконечником. Внешне напоминала она копье или дротик. Вот откуда белемниты получили свое странное имя: belemnon по-гречески дротик ** .
* ( Правда, советский палеонтолог Г. К. Кабанов предполагает, что раковина белемнитов пропитывалась известью уже после их смерти, в процессе окаменения.)
** ( В народе ископаемые раковины белемнитов называют «чертовыми пальцами».)
Белемниты вымерли чуть позже аммонитов. От белемнитов произошли кальмары. Царство динозавров еще не достигло своего величия, а они уже жили в море. Осьминоги появились позднее — сто миллионов лет назад, в конце мелового периода * .
* ( Пока найден (в меловых отложениях Сирии) всего лишь один ископаемый осьминог Palaeoctopus newboldi. У него небольшие плавнички и одинарный (не двойной) ряд присосок на каждом щупальце.)
Ну а каракатицы совсем молодые (в эволюционном смысле) создания. Они начали свое развитие в одно время с лошадьми и слонами — всего каких-нибудь пятьдесят миллионов лет назад.
Источник