Крымское вдохновенье Пушкина. Гурзуф-2
Среди зелёных волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж олив, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И пену из власов струёю выжимала
. А. Пушкин
Из волн бесшумно выходила Нереида,
Полубогиня вод, участливой планидой
Она была томима жаждою любви,
И оставляла на песке свои следы.
Из глубины души неясная тревога,
Вдруг вспыхнула, в рассветный час увидев бога:
Задумчив лик его, поэта молодого,
Воображеньем дивным извлекавшим слово.
Он звал её, просил поближе подойти.
И возлежал на краешке большой скалы,
И дева нежно одарила поцелуем,
На этом месте мы свечу, друзья, задуем.
****************************
Путешествие по Крыму стало особо значимым в жизни и поэтической судьбе Александра Сергеевича. Он провёл в Крыму месяц, в Гурзуфе — почти три недели, которые стали не только отдыхом в кругу милого его сердцу семейства Раевских, но и плодотворным творческим периодом. Поэт признавался, что прекрасные брега Тавриды вернули ему вдохновение. В доме Ришелье, где теперь располагается Музей Пушкина, Александр Сергеевич пережил счастливейшие минуты жизни. Сюда он мысленно возвращался не раз: «Златой предел. К тебе летят желания мои!». Десятки стихотворений, поэмы «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Таврида» пронизаны крымскими впечатлениями. В одном из последних писем из Гурзуфа поэт связывает с этим местом замысел знаменитого романа: «Там колыбель моего „Онегина“. Восхищение первозданной красотой крымской природы отражено во многих произведениях поэта. А есть ещё и крымская лирика, вся напоённая воздухом моря и гор.
После длительных прогулок, которые заканчивались к появлению на небе звёзд, семья Раевских и их гости собирались на веранде за столом с фруктами. Потом молодёжь выходила в сад и любовалась звёздами.
Звезда печальная, вечерняя звезда!
Твой луч осеребрил увядшие равнины
И дремлющий залив, и чёрных скал вершины.
А над этими строками до сих пор мучаются исследователи творчества поэта, гадая, кто же героиня сюжета:
Там, некогда в горах, сердечной думы полный,
Над морем я влачил задумчивую лень,
Когда на хижины сходила ночи тень,
И дева юная во мгле тебя искала,
И именем своим подругам называла.
Пушкин разгадки не оставил. Одни учёные видят в ней Марию Раевскую, другие — её сестру Екатерину. Сами же они никогда не причисляли себя к музам поэта. Большинство всё же склоняется к тому, что героиней популярной легенды об «утаённой любви» Пушкина является Мария, будущая княгиня Волконская, которой, как считают многие литературоведы, посвящены стихотворения «Редеет облаков летучая гряда», «Таврида», «Не пой, красавица, при мне», «На холмах Грузии», посвящение к «Полтаве», строфа XXIII главы «Евгения Онегина». Другие относят какие-то из этих стихов к Екатерине. Есть, как считают, и связанные с третьей сестрой — Еленой: «Увы, зачем она блистает», «Зачем безвременную скуку». В адресаты пушкинской лирики не попала только Софья, может быть, из-за совсем юного возраста.
Предположительно Пушкин с младшим Раевским поселился в кабинете над галереей с чердаком, откуда отчётливо слышен плеск волн. Поэт вспоминал: «Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря и заслушивался целые часы».
Пушкин просыпался обычно раньше всех и по тропинке, посыпанной морской галькой, спускался к морю, прогуливался среди оливковых деревьев, полосой протянувшихся вдоль всего берега. Может быть, именно здесь однажды утром поэту явилась прекрасная дочь морского бога Нерея:
Среди зелёных волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж олив, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И пену из власов струёю выжимала
Об этой рощице он напишет:
Там, на берегу, где дремлет лес священный,
Твоё я имя повторял,
Там часто я бродил уединённый, и вдаль глядел,
И милой встречи ждал
Священное дерево земли обетованной порождало в душе поэта множество библейских ассоциаций, напоминало о древних греках и их походах, о далёкой истории легендарной Тавриды. Среди кустарников, сбегая с гор, извивалась горная речка Авунда, впадающая в море. В начале XIX века устье её называлось Сюнарпутан — речка снеговой воды, или Салгир. Очевидно, именно её имел в виду Александр Сергеевич, когда писал в «Бахчисарайском фонтане»:
Поклонник муз, поклонник мира,
Забыв и славу и любовь,
О, скоро вас увижу вновь,
Брега весёлые Салгира!
Или в черновом варианте стихотворения «Кто видел край»:
Приду ли вновь, поклонник муз и мира,
Забыв молву и жизни суеты,
На берегах весёлого Салгира
Воспоминать души моей мечты
В доме Ришелье рождались строки будущей поэмы «Кавказский пленник», посвящённой Раевскому:
Прими с улыбкою, мой друг,
Свободной музы приношенье:
тебе я посвятил
изгнанной лиры пенье
И вдохновенный свой досуг
На берегу, напротив скал Адалар, есть два мыса — Пушкинская скала (35 м) и скала Шаляпина (40 м). На восточном склоне Пушкинской скалы находится Пушкинский грот — естественная пещера, куда могут заходить яхты и катера.
В память о прогулках Раевских и Пушкина по морю к Аю-Дагу одна из скал в районе Суук-Су носит имя Пушкина. В ней есть два грота, доступные только с моря. Один из них, названный Пушкинским, напоминает древний храм. В хорошую погоду прокатиться по ласковым волнам было в удовольствие. Но в один из вечеров, 27 августа, погода испортилась, и к ночи разыгралась настоящая буря с ветром, грозой, штормом. Это описано в стихотворении «Буря»:
Когда, бушуя в бурной мгле,
играло море с берегами
Смена впечатлений, настроений — то, без чего нет вдохновения.
И покой. В умиротворении Александр Сергеевич пишет брату:
“Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался; счастливое полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображение, — горы, сады, море”.
Но всё хорошее быстро заканчивается. И наступило 16 сентября, когда Пушкин с Раевскими покинули Гурзуф и отправились верхом на лошадях в Алупку.
Поэт всю жизнь мечтал вернуться в полюбившийся ему край. С надеждой и сомнением вопрошал:
Увижу ль вновь сквозь тёмные леса
И своды скал, и моря блеск лазурный,
И ясные, как радость, небеса?
Испытав здесь духовное возрождение, поэт, памятуя античные мифы о возвращении душ умерших в милые земные пределы, написал:
Так если удаляться можно
Оттоль, где вечный свет горит,
Где счастье вечно, непреложно,
Мой дух к Юрзуфу прилетит
Имя Пушкина в Гурзуфе носят санаторий, парк, средняя школа, набережная, филиал Ялтинской библиотеки им. А. П. Чехова.
Но главная достопримечательность посёлка — музей, открытый в доме Ришелье первоначально в 1938 году, а затем второй раз 4 июня 1989 года.
Шестого июня 1999 года, во время празднования 200-летия со дня рождения поэта, возле центрального входа в музей посадили берёзку, привезённую из Михайловского членами Крымского общества русской культуры. Корни присыпали землёй, доставленной из Святогорского монастыря.
В Гурзуфе четыре памятника поэту: стела в парковой зоне санатория «Пушкино», два на территории военного санатория, бюст в Международном детском центре «Артек», на котором высечены строки:
Волшебный край, очей отрада!
Всё живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса
Источник
Смех и горе у Бела моря (Леонид Носырев) [1987 г.]
| Категория: | Видео / Скачать |
|---|
| Опубликовал: svasti asta, посмотрело: 9 087, фото: 5
Год выпуска: 1987
Жанр: Анимация
Производство: Союзмультфильм
Продолжительность: 58 мин
Режиссер: Леонид Носырев
В ролях: роли озвучивали Мария Виноградова, Кира Смирнова, Юрий Волынцев, Борис Новиков, Татьяна Васильева, Клара Румянова, Евгений Леонов, Анатолий Баранцев
Описание: Экранизации сказок Бориса Шергина и Степана Писахова.
1. Вечны льдины
2. Про медведя
3. Морожены песни
4. Волшебное кольцо
5. Перепилиха
6. Апельсин
7. Поморская быль
– А Вы, когда снимаете фильм, думаете в терминах всех этих завязок, развязок, кульминаций, конфликтов?
Леонид Носырев: Здесь происходит так: я специально эти термины никогда не записывал, но вот когда делаешь раскадровку, обязательно нужно понять, чем начинается и чем заканчивается действие. Чтобы концовка подтвердила все происходившее до нее. Поэтому и аниматик очень важно снять – чтобы понять, как это все выстроилось. Смотришь и чувствуешь: тут переборщил с событиями, кульминацию нужно сделать повыразительнее, в другом месте – чуть поспокойнее. Конечно, завязка очень важна. Завязывается история, начинаются события. Но вот в «Пинежском Пушкине» и во всех «северных» фильмах драматургия особенная, здесь я придерживался формы сказа. Эта форма диктует и движение, и характер голоса за кадром. И это очень отличается от бешеного темпа многих фильмов. Сама форма – сказовая – этого не позволяет.
Вот в «Смехе и горе» есть поморская быль, и там есть один эпизод, очень интересный, драматический, – помните? Братья Иван и Адриан, попали на остров, у них унесло лодку. И они решают так: если не станет еще двух промышленников, от этого белому свету переменения не будет. Они обречены. И решили оставить о себе память. Достали доску из поддона лодки, на которой рыбу разделывали.
И вот этот эпизод: они берут эту доску, несут к воде, моют, и начинают вырезать эту надпись. Эпизод длится, звучит песня, причет их матери, которая перед этим показывается: «Увы-увы, дитятко, поморский сын». Они подходят к воде, полощут доску. Перекрестились. Все 90 метров пленки у меня шли без единой склейки. Все время каждый план сменялся плавным отъездом-наездом, переплывами – все меняется плавно, потому что там и песня такая. Причет тянется, они готовятся к священному действию – им нужно вырезать свои имена: «Здесь бедовали Иван и Адриан Личутины, мезенские мещане, помяните нас, все плывущие по всем морям и океанам», они начинают резать эту доску. Для меня было очень важно, какой монтаж выбрать для этого эпизода. Звучит такая нежная песня, – и этот плавный ритм, и медленный наезд-отъезд, – так получился эпизод… очень цельный. Монтаж нужно обязательно продумывать, находить какие-то интересные моменты. Можно пустить планы просто встык, а можно и сделать переходы. Каждый раз продумываешь особый монтаж, особые приемы. Все в это зависит от драматургии, которую ты избрал. И тогда ты каждый раз придумываешь новый тип монтажа. Опять же многое зависит от музыки. Так, например, звучание этой песни, этого причета, который я прослушал прежде, чем разрабатывать эпизод, дало мне возможность выстроить ритм именно так.
– Ваши фильмы очень тесно связаны с эстетикой народного творчества, промыслов. Расскажите, пожалуйста, об этом.
Леонид Носырев: Для меня это естественно.
Я на Севере и занимался, и учился, и работал. А поскольку началось все с молодых-юных лет, меня и потянуло к этому. И до сих пор тянет. Ведь народное творчество – это основа и всего изобразительного искусства, и музыки, и архитектуры. И еще: фольклор – своего рода язык. Его нужно знать, он очень красивый. При этом как-то естественно получается, что фольклор может быть осовременен, а все равно за ним будет стоять бездна всего замечательного. Вот почему я по Северу много ездил. Вот почему, когда мы брали произведения Шергина и Писахова, нам хотелось найти адекватное изобразительное решение этим сказкам, персонажам, пейзажам.
Очень многое, конечно, решает художник. В каких-то моих мультфильмах чувствуется Подмосковье, где-то – Север. Я уже говорил: для меня зрительный ряд, помимо действия, тоже очень важен – ведь художник создает фильм, а не актер, как в фильме. В игровом кино работа художника (она там тоже есть, конечно) скрыта за натуралистичностью.
А мы, мультипликаторы, свой мир создаем – лепим, рисуем, склеиваем. Также как и в народном искусстве: все эти замечательные расписные прялки, сценки бытовые на них, замечательная посуда, пейзажи, места удивительные, где эти избы стоят. В мультипликации и в народном творчестве это все преображено, причем одновременно мы чувствуем и дух народа, и пейзажей, и – дух художника. Вот Маврина, например, прекрасный художник, собирала народное творчество, ездила по России, рисовала, иллюстрации у нее замечательные, живые, насыщенные, она ведь шла именно от народных росписей и создала свой праздничный мир. Вот и меня тянет в эту сторону. В «Лесном плакунчике» мне нужно было передать ощущение природы – все эти зверюшки, девочка, плакунчики.
Мультипликация – это игра. Стараемся сделать интересное зрелище, сыграть роль. Если взять народные драмы: «Царь Максимилиан», «Лодка» и другие, которые на Севере были записаны. Там представление происходит в избе, безо всяких декораций. Может, только из фольги корону сошьют, саблю деревянную сделают. Начинается действие. И начинается словесная импровизация… А зритель сидит и видит-представляет картину, и не нужно ему декораций, достаточно чуть-чуть атрибутов, все остальное в голове происходит. Не знаю, когда получится: моя заветная мечта поставить «Царя Максимилиана»
И это нестрашно, что переиначиваются сюжеты. Это свобода обращения, все равно во имя интереса – сказки, песни, былины – чтобы зритель смотрел, слушатель слушал. И все это еще в избе происходит: люди сидят при лучинах, женщины вышивают, прядут. Дети на печках от страха трясутся, когда что-то ужасное рассказывается.
– У меня такое ощущение, что Ваши фильмы делятся на две части: детские, вроде «Антошки», и стилизации. Это так?
Леонид Носырев: Ну, «Антошка», «Рыжий-рыжий-конопатый», – это все маленькие фильмы, и, наверное, по ним судить о чем-то сложно. Но можно. Поскольку во всех фильмах я участвую, то и мое представление о мире переходит от одного мультфильма к другому. Мои пристрастия их окрашивают. Мне нравятся теплые, насыщенные цвета, и я стараюсь, чтобы они всегда у меня были. Во всех фильмах обязательно звучат интересные песни – это тоже для меня очень важно.
Детские мультфильмы – «Антошка», «Рыжий-рыжий-конопатый», «Вершки и корешки» – были для меня первым этапом. Северный цикл – уже другой этап, с другой стилистикой изображения. В «северном» цикле у меня появилась и народная музыка. Тогда же, впервые в кино, у меня прозвучал ансамбль Дмитрия Покровского. Это была настоящая, народная звуковая фактура: большинство музыкантов, после того как окончили Гнесинку, ездили по деревням, слушали, как народ поет, учились играть на народных инструментах.
В «северном» цикле мне было важно объединить все фильмы («Волшебное кольцо», «Поморская быль», «Не любо – не слушай», «Перепилиха») в единое полотно, и я объединил их фигурой сказителя, помором, который сидит в избушке и неторопливо рассказывает сказки, были, былички. Это у поморов действительно было очень распространено: сказителей брали с собой на зверобойный промысел, особенно, на Новую землю – ходили на тюленей, на медведей. И в каждом таком походе был необходим человек, который мог бы в тягостные полярные ночи всех развеселить и дух поднять. И он получал артельную долю, хоть вроде и не работал. И другие артели за него бились, плахами. Насколько важен был такой человек! Казалось бы, сказки рассказывает, но ведь слово-то и лечит и калечит. Каким голосом, какой интонацией скажешь. Ценили их настолько, что голов не жалели и друг друга лупили.
– А Вам не обидно, что ваш основной зритель – ребенок? Что он не оценит всего?
Леонид Носырев: Что значит не оценит? Ну, если совсем маленький, может, и не оценит. Но большинство фильмов, опять же, «северный» цикл, все же рассчитаны на более взрослых. И, так или иначе, дети все, что нужно, воспринимают. Задача же взрослого – что-то рассказать им. А если детям рассказать, они, конечно же, все поймут.
Качество: DVDRip
Формат: AVI
Видео кодек: XviD
Аудио кодек: AC3
Видео: XVID (XviD MPEG-4 codec),688 x 496 (43:31),25,000 Гц,1830 Кбит/с
Аудио: 0x2000 (Dolby Digital (AC3)),48000 Гц, Stereo, 192 Кбит/сек
Источник