Над морем солнечной пшеницы над зыбью спелого овса

Самуил Маршак — Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы

Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы читать книгу онлайн

ИЗ СТИХОВ О ВОЙНЕ И МИРЕ

Ты каждый раз, ложась в постель,
Смотри во тьму окна
И помни, что метет метель
И что идет война.

Лом железный соберем
Для мартена и вагранки,

Чтобы вражеские танки
Превратить в железный лом!

Баллада о памятнике

Передают в горах такой рассказ:
Война пришла на Северный Кавказ,

И статую с простертою рукой
Увидел враг над пенистой рекой.

— Убрать! — сказал немецкий генерал
И бронзу переплавить приказал.

И вот на землю статуя легла.
А вечером, когда сгустилась мгла,

Немецких автоматчиков конвой
Ее увез в машине грузовой.

В ту ночь на склонах бушевал буран,
В ущельях гор скрывая партизан.

И там, где был дороги поворот,
Заговорил по-русски пулемет.

И эхо вторило ему в горах
На всех гортанных горских языках.

И выстрелами озарялась высь:
В теснинах гор за Ленина дрались.

И Ленин сам — с машины грузовой —
Смотрел на этот партизанский бой.

Проснулись утром люди в городке,
И вышли дети первыми к реке.

Они пошли взглянуть на пьедестал,
Где Ленин столько лет и зим стоял.

И видят: Ленин цел и невредим
И так же руку простирает к ним.

Как прежде, руку простирает к ним
И говорит: — Друзья, мы победим!

Он говорит — или шумит река,
Бегущая сюда издалека…

Свежий холмик перед низким домом.
Ветви на могиле.
Командира вместе с военкомом
Утром хоронили.

Хоронили их не на кладбúще, —
Перед школой деревенской,
На краю деревни Озерище,
В стороне Смоленской.

Самолет, над ними рея,
Замер на минуту.
И вступила в дело батарея
Залпами салюта.

Свет блеснул в холодной мгле осенней,
Призывая к бою.
Двое павших повели в сраженье
Цепи за собою.

И гремели залпы, как раскаты
Яростного грома:
— Вот расплата с вами за комбата!
— Вот за военкома!

Огни над Москвой

Ракеты летят, как цветные мячи,
Взметенные смелым ударом,
И вновь исчезают в московской ночи
Уже догоревшим пожаром…

На миг уступает недавняя тьма
Победно летящей ракете.
Выходят деревья, столбы и дома,
От света проснувшись, как дети.

Навеки запомнится ночь торжества,
Когда, возвещая победу,
Огнями и залпами фронт и Москва
Вели меж собою беседу.

Башня есть под Ленинградом,
А на башне — циферблат.
Разорвался с башней рядом
Неприятельский снаряд.

Бил по башне в перестрелке
Частым градом пулемет.
Но ползут по кругу стрелки, —
Время движется вперед!

Под землей лежит в подвале
Сердце башенных часов,
Чтоб его не колебали
Даже звуки голосов.

Управляет ходом терций
И движением секунд
Металлическое сердце,
Крепко вдавленное в грунт.

К башне — к Пулковским высотам
Много месяцев подряд
Рвался враг, стремясь к воротам,
Замыкавшим Ленинград.

Но надежен, неизменен
Ход часов и бег минут.
Устоял твой город, Ленин,
А часы идут, идут.

Сбиты вражьи батареи,
Сметены с лица земли.
И на Запад мы быстрее
Стрелок времени пошли!

Да будет свет — веселый, яркий —
В наш первый вечер торжества!
Открыла площади и парки
Незатемненная Москва.

Перекликаются в беседе
Московской улицы огни.
Один другому о победе
Сигнализируют они.

Но пусть опять над Спасской башней
Огнем наполнилась звезда, —
Вчерашней ночи, тьмы вчерашней
Мы не забудем никогда.

Да будет вечной та минута,
Когда во тьме сверкал нам свет
Двадцатикратного салюта —
Сиянье залпов и ракет.

Весной, и летом, и в морозы
Взлетал фонтаном фейерверк.
В нем были ялтинские розы,
И венский парк, и Кенигсберг.

Мы будем помнить эти годы,
Когда, охваченные тьмой,
Шли осторожно пешеходы
По нашей улице немой,

Когда столица провожала
Бойцов на фронт, а семьи в тыл,
И от незримого вокзала,
Неслышно поезд отходил.

Так мы работали и жили,
И этой зоркой темнотой
Мы наше право заслужили
На свет победно-золотой.

Я прохожу по улицам твоим,
Где каждый камень — памятник героям.
Вот на фасаде надпись:
«Отстоим!»
А сверху «р» добавлено:
«Отстроим!»

Разговор с внуком

Позвал я внука со двора
К открытому окну.
— Во что идет у вас игра?
— В подводную войну!

— В войну? К чему тебе война?
Послушай, командир:
Война народам не нужна.
Играйте лучше в мир.

Ушел он, выслушав совет.
Потом пришел опять
И тихо спрашивает: — Дед,
А как же в мир играть.

Ловя известья, что с утра
Передавал эфир,
Я думал: перестать пора
Играть с войной, чтоб детвора
Играть училась в мир!

Среди степей плывут суда,
Идут на север с грузом хлеба.
И степь, куда пришла вода,
Впервые отразила небо.

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

В пшенице густой, колосистой
Все утро мотор стрекотал.
Потом стрекотать перестал, —
Обед привезли трактористу.

У края своей полосы
Сидел человек смуглолицый,
И были светлее пшеницы
Его голова и усы.

Небритый, большой, седоватый,
Землей он и нефтью пропах,
Но сразу узнал я солдата,
Прошедшего школу в боях.

Какого он рода и края,
По речи его не поймешь.
То скажет «ищу», то «шукаю»,
То скажет «люблю», то «кохаю»,
То «жито» промолвит, то «рожь».

Пожалуй, меж областью Курской
И Харьковской так говорят.
— Хочу я податься на курсы, —
Сказал, между прочим, солдат. —

Механику я розумию,
И средний и полный ремонт.
Гонял на Кавказ грузовые,
Гонял грузовые на фронт.

А нынче до времени в тайне
Я новую думку держу:
Работать хочу на комбайне.
С войны трактора я вожу.

Что трактор, что танк — все едино.
Ну, может, комбайн потрудней.
А все-таки тоже машина, —
Хиба ж не управлюсь я с ней?

Обед свой доел он в молчанье
И хмуро кивнул мне: — Пока! —
А я позабыл на прощанье
Узнать, как зовут старика.

Исчез он вдали, — безымянный
Работник Советской страны,
Участник великого плана,
Участник великой войны.

Источник

Не могу найти слова стихотворения «Зеленая застава» Маршака. помогите найти )

нет его в сети
эх, дети, читайте книжки)) )

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей,
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

нет его в сети
эх, дети, читайте книжки)) )

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей,
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей,
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей,
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей,
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа

нет его в сети
эх, дети, читайте книжки)) )

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей,
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей,
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

Источник

Над морем солнечной пшеницы над зыбью спелого овса

Не могу наити стихотворение С.Я.Маршака «Зеленая застава». Начинается вроде так: Они стенойстоят на страже , Качая копьями ветвей ,Чтоб не проник ордою вражьейВ поля кочевник — суховей . Покачиваясь величаво , Стоят деревья — сторожа .

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей,
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

1.Мери Печорину не нужна была, как и не нужна была Бела. Печорин ловелас, ему нравилось влюблять в себя наивных, глупеньких, влюбчивых девушек. Но сам он не способен был любить, так как был самым заядлым эгоистом. Затевал он эти игры потому, что ему по жизни было очень тоскливо и одиноко, у него была потребность в любви, но односторонней, чтобы любили его, но не он.
2,В то время как все свободные мужчины желали познакомиться с хорошенькой княжной Мери, Печорин упорно этого знакомства избегал. Сначала это вызвало любопытство, затем — ее раздражение.
3. Мэри бросила всех своих ранних поклонников и обращала внимание только на Печорина. На протяжении всей повести Печорин не меняет свое отношение к Мэри.
4. по ходу Никак не изменилась, а впала во временную нервическую депрессию, как все капризные барышни её круга, когда не получают того,чего хотят.
5. Он её не любит,а делать несчастной ещё одну безумно влюблённую в него женщину Печорин не хочет.
6.Большого сочувствия достойна молодая княжна Мери . И влюбленность в Грушницкого, и любовь к Печорину — иллюзии…
Печорин умеет понимать чужие страдания. Когда на вечере у княгини он увидел, как Мери «с глубоким напряженным, даже нежным вниманием» слушает его, ему становится «совестно» .
Герой внутренне честен. Он сам признается, что не любит княжну. С одной стороны, это жестоко, с другой — лучше для Мери. Когда ее честь оказалась задетой, Печорин ограждает невинную девушку от клеветы.
Беда Мери в том, что она, чувствуя разницу между душевным порывом и светским этикетом, не отличает истинного от ложного.
Наблюдательный Печорин убежден, что «светскость» в ней победила. Герой решается показать княжне, как она ошибается в людях, считая любовью волокитство. Однако и Печорин ошибся, принимая Мери за обычную светскую девушку. Глубокая натура открылась герою, который больше не иронизирует. Шутка оборачивается низостью. Первое чувство Мери растоптано.
Да, княжна обманывается, но неожиданно для себя обманулся и Печорин: Мери не вместилась в те рамки, в которые заключил ее Печорин. Он пытается облегчить страдания полюбившей его девушки. Оставшееся без взаимности чувство к Григорию Александровичу перерастает в ненависть…
Трагедия в том, что скепсис Печорина уничтожил в нем непосредственность чувства. Любовь к горянке Бэле и Вере взаимна, но непродолжительна, влюбленную в него княжну Мери Печорин не любит сам.

Источник

Самуил Маршак — Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы

99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.

Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Описание книги «Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы»

Описание и краткое содержание «Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы» читать бесплатно онлайн.

Во второй том собрания сочинений Самуила Яковлевича Маршака вошли как лирические, так и сатирические стихи, эпиграммы, стихи о войне и мире, повести в стихах — Быль-небылица, Мистер Твистер, Голуби и др., пьесы — Двенадцать месяцев, Горя бояться — счастья не видать, стихотворные воспоминания о Горьком, Шаляпине, Стасове и другие произведения.

Среди степей плывут суда,
Идут на север с грузом хлеба.
И степь, куда пришла вода,
Впервые отразила небо.

Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.

Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей
В поля кочевник-суховей.

Покачиваясь величаво,
Стоят деревья-сторожа,
Как богатырская застава
У боевого рубежа.

В пшенице густой, колосистой
Все утро мотор стрекотал.
Потом стрекотать перестал, —
Обед привезли трактористу.

У края своей полосы
Сидел человек смуглолицый,
И были светлее пшеницы
Его голова и усы.

Небритый, большой, седоватый,
Землей он и нефтью пропах,
Но сразу узнал я солдата,
Прошедшего школу в боях.

Какого он рода и края,
По речи его не поймешь.
То скажет «ищу», то «шукаю»,
То скажет «люблю», то «кохаю»,
То «жито» промолвит, то «рожь».

Пожалуй, меж областью Курской
И Харьковской так говорят.
— Хочу я податься на курсы, —
Сказал, между прочим, солдат. —

Механику я розумию,
И средний и полный ремонт.
Гонял на Кавказ грузовые,
Гонял грузовые на фронт.

А нынче до времени в тайне
Я новую думку держу:
Работать хочу на комбайне.
С войны трактора я вожу.

Что трактор, что танк — все едино.
Ну, может, комбайн потрудней.
А все-таки тоже машина, —
Хиба ж не управлюсь я с ней?

Обед свой доел он в молчанье
И хмуро кивнул мне: — Пока! —
А я позабыл на прощанье
Узнать, как зовут старика.

Исчез он вдали, — безымянный
Работник Советской страны,
Участник великого плана,
Участник великой войны.

Песня о двух ладонях

Одной ладонью в ладоши не ударишь.

В ладоши
Ладонью одной
Не ударишь.
Дóрог в дороге
Друг и товарищ.

Две неразлучных струны
У дутара.
В дружбе живет
Их счастливая пара.

Строчка
В стихах
Не живет
Одиночкой.
Дружно рифмуются
Строчка со строчкой.

С другом вдвоем
Не устанешь от ноши.
В лад ударяют
Под песню
В ладоши.

В лад
Ударяет
Ладонь о ладонь.
Сталь и кремень
Высекают огонь.

Урок родного языка

В классе уютном, просторном
Утром стоит тишина.
Заняты школьники делом —
Пишут по белому черным,
Пишут по черному белым,
Перьями пишут и мелом:
— Нам не нужна
Война!

Стройка идет в Ленинграде,
Строится наша Москва.
А на доске и в тетради
Школьники строят слова.

Четкая в утреннем свете,
Каждая буква видна.
Пишут советские дети:
— Мир всем народам на свете.
Нам не нужна
Война!

Мир всем народам на свете.
Всем есть простор на планете, —
Свет и богат и велик.

Наши советские дети
Так изучают язык.

Различным образом державы
Свои украсили гербы.
Вот леопард, орел двуглавый
И лев, встающий на дыбы.

Таков обычай был старинный, —
Чтоб с государственных гербов
Грозил соседям лик звериный
Оскалом всех своих зубов.

То хищный зверь, то птица злая,
Подобье потеряв свое,
Сжимают в лапах, угрожая,
Разящий меч или копье.

Где львов от века не бывало,
С гербов свирепо смотрят львы
Или орлы, которым мало
Одной орлиной головы!

Но не орел, не лев, не львица
Собой украсили наш герб,
А золотой венок пшеницы,
Могучий молот, острый серп.

Мы не грозим другим народам,
Но бережем просторный дом,
Где место есть под небосводом
Всему, живущему трудом.

Не будет недругом расколот
Союз народов никогда.
Неразделимы серп и молот,
Земля, и колос, и звезда!

Сатирические стихи и эпиграммы

Урок истории

Новогодняя речь в парламенте

31 декабря 1938 г.

В палату óбщин, в сумрачный Вестминстер,
Под Новый год заходит человек
С высоким лбом, с волнистой шевелюрой,
С клочком волос на бритом подбородке,
В широком кружевном воротнике.
Свободное он занимает место.
Его соседи смотрят удивленно
На строгого таинственного гостя
И говорят вполголоса друг другу:
— Кто он такой? Его я видел где-то,
Но где, когда, — ей-богу, не припомню!
Мне кажется, немного он похож
На старого писателя Шекспира,
Которого в студенческие годы
Мы нехотя зубрили наизусть! —
Но вот встает знакомый незнакомец
И глухо говорит: — Почтенный спикер,
Из Стрáтфорда явился я сюда,
Из старого собора, где под камнем
Я пролежал три сотни с чем-то лет.
Сквозь землю доходили до меня
Недобрые загадочные вести…
Пришло в упадок наше королевство.
Я слышал, что почтенный Чемберлен
И Галифакс, не менее почтенный,
Покинув жен и зáмки родовые,
Скитаются по городам Европы,
То в Мюнхен держат путь, то в Годесберг,
Чтобы задобрить щедрыми дарами… —
Как бишь его? — мне трудно это имя
Припомнить сразу: Дудлер, Тутлер, Титлер…
Смиренно ниц склонившись перед ним —
Властителем страны, откуда к небу
Несутся вопли вдов и плач сирот, —
Британские вельможи вопрошают:
«На всю ли Польшу вы идете, сударь,
Иль на какую-либо из окраин?»[1]
Я слышал, что британские суда
В чужих морях отныне беззащитны.
Любой пират на Средиземном море
Десятками пускает их ко дну.
И раки ползают и бродят крабы
По опустевшим кубрикам и трапам.
А между тем вельможи короля
Со свитой едут в Рим, как пилигримы, —
Не на поклон к святейшему отцу,
Не для того, чтоб отслужить обедню,
Молясь об отпущении грехов,
А в гости к покровителю пиратов,
К безбожному Бенито Муссолини…
О здравый смысл! Ты убежал к зверям,
А люди потеряли свой рассудок.

Я — человек отсталый. Сотни лет
Я пролежал под насыпью могильной
И многого не понимаю ныне.
С кем Англия в союзе? Кто ей друг?
Она в союз вступить готова с чортом
И прежнего союзника предать,
Забыв слова, которые лорд Пéмброк
В моей старинной драме говорит
Другому лорду — графу Салисбюри:
«Скорее в бой! одушевляй французов,
Коль их побьют, и нам несдобровать. »[2]
Так говорил в Вестминстерском дворце,
В палате óбщин, строгий незнакомец
В полуистлевшем бархатном кафтане,
В широком кружевном воротнике…
Он речь свою прервал на полуслове
И вдруг исчез — растаял без следа,
Едва на старом медном циферблате
Минутная и часовая стрелки
Соединились на числе двенадцать —
И наступил тридцать девятый год.

Кличет Гитлер Риббентропа,
Кличет Геббельса к себе:
— Я хочу, чтоб вся Европа
Поддержала нас в борьбе!

— Нас поддержит вся Европа! —
Отвечали два холопа.
И пустились вербовать
Многочисленную рать.

Швед
Из города Берлина,
Три бельгийца
С половиной
Да подручный
Дорио
Встать готовы
Под ружье.

Опереточный
Испанец
С шайкой жуликов
И пьяниц —
Вот фашистский
Легион
Всех мастей
И всех племен.

Вызвал Гитлер
Риббентропа
И спросил,
Нахмурив лоб:
— Это что же —
Вся Европа?
— Вся! — ответил Риббентроп.

Источник