«Хождение за три моря»: первый русский приключенческий роман
Русская средневековая литература довольно богата, и науке сегодня известны десятки и даже сотни произведений разных жанров. Особую группу составляют «хождения», то есть описания путешествий. Но у них есть еще одна общая особенность: в представлении средневековых авторов описания было достойно только паломничество, путешествие с благочестивой религиозной целью. И только тверской купец Афанасий Никитин считал иначе, оставив описание просто долгой поездки, без высоких материй.
Немного об авторе
Об Афанасии Никитине сохранилось мало сведений. Считается, что родился он в начале 1440-х годов и был сыном крестьянина, уроженцем Тверского княжества. «Никитин» – не фамилия, а «прозвание по отцу» (которого звали Никитой), ибо фамилий и отчеств в современном понимании незнатные люди тогда не имели.
Афанасий как-то сумел из крестьян выбиться в купцы, но чем он торговал – неизвестно. Он был грамотным человеком, ибо сам упоминал о наличии в багаже сундучка с книгами (большая редкость и ценность для того времени), знал персидский, татарский и арабский языки (на разговорном уровне; записи на этих языках он делал, но кириллическими буквами). Его путешествие сейчас датируют 1468-1474 годами (ранее назывались даты 1466-1472 гг.); Никитин умер, не доехав до родных мест. Это произошло примерно в 1475 году.
Записи он, вероятно, делал «по ходу дела», как дневники. Поскольку путешествовал он не в одиночку, а с разными караванами, попутчики доставили его «тетради» в Москву.
Текст записей оставляет много вопросов относительно личности автора. Так, лишь единожды упоминается совершенная Никитиным торговая операция, и та убыточная – продажа лошади. По его же словам, взятый им с собой «товар» в самом начале поездки отобрали грабители-кочевники. Соответственно, неясно, за какие средства Никитин 6 лет разъезжал по отдаленным землям. А он не только делал это, но и пользовался покровительством многих влиятельных людей.
На этом основании возникла версия, что Никитин был не купцом, а шпионом, и тогда его книга – нечто вроде отчетных записей. Однако этой теории не хватает объяснения, кто и с какой целью снарядил разведчика в столь отдаленные от Руси земли, как Индия и Персия.
Текст «Хождения» позволяет предположить, что его автор был очень свободомыслящим для своего времени человеком, едва ли не революционером. Так, Никитин все время добром вспоминает родину, но заявляет, что «эмиры русской земли несправедливы». Он признается в том, что неоднократно получал предложения сменить веру и в совершении обрядов других религий. Некоторые исследователи полагают, что он перешел-таки в другую веру, но благоразумно умолчал об этом в записях – на Руси «вероотступников» тоже отправляли на костер.
Открытие рукописи Никитина
Известно, что после смерти автора рукопись Никитина попала в Москву и оказалась в руках у некоего Василия Мамырева. В 1489 году она была скопирована в летопись, и затем несколько раз переписывалась при обновлении летописных сводов.
В научный оборот и новую литературу «Хождение» ввел Н.М. Карамзин, обнаруживший его в Троицкой летописи (рубеж XV-XVI веков). В 1818 году он привел отрывки из «Хождения» в примечаниях к тому своей «Истории». Первое полное издание «Хождения» увидело свет в 1821 году.
Исторические и географические сведения в книге Никитина
«Хождение» представляет собой описание приключений автора во время долгой поездки по отдаленным странам, а также хозяйства, быта, традиций, верований, привычек и культуры населения этих земель. Особенного внимания путешественника удостоилась Индия.
Никитин без осуждения относится к «бусурманским» верованиям и традициям, и потому достаточно объективен. География его поездки весьма обширна: Прикаспий, Кавказ, Персия, Индия, Крым. Он приводит много географических названий, указывает направление движения. Он посетил несколько десятков городов, причем некоторые – не один раз.
Соответственно, «Хождение» является ценным источником по истории средневековой Азии, а конкретно ее центральных и южных земель, а также крымских генуэзских колоний. Книга дает также много информации об образе мышления и системе ценностей продвинутого русского человека XV века. Никитин предстает в своих записях интересной личностью: он образован, энергичен, любознателен, образован, свободен от шовинизма и религиозного фанатизма.
Книга интересна и с лингвистической точки зрения. Так, некоторые ее фрагменты записаны Никитиным на смеси нескольких языков (русского, арабского, персидского, тюркского), но кириллицей. В тексте также обнаружены почти точные цитаты из Корана.
Историческое значение «Хождения за три моря»
Как обстоятельства создания произведения, так и оно само, имеют большое историческое и культурное значение. Афанасий Никитин оказался пионером сразу в нескольких культурных областях.
- Никитин первым из европейцев побывал в ряде городов Индии и Центральной Азии и оставил их описания.
- Путешественником был разведан маршрут, которым можно было (хоть и с огромным трудом) добираться из русских земель в Индию.
- Рассказ Никитина дает представление о системе ценностей образованного русского человека XV века и о перспективах русско-индийской и русско-персидской торговли на то время.
- Никитин стал пионером жанра – чисто светских путевых заметок, без религиозной подоплеки.
Однако чисто практическое значение добытых Никитиным сведений оказалось невелико. Открытый им маршрут в Индию требовал слишком много времени и затрат и был сопряжен с большим риском. Сам путешественник все время отмечал неблагоприятные обстоятельства для торговли.
По этой причине тверской купец не стал одним из ярчайших представителей эпохи великих географических открытий, а роль «первооткрывателя» Индии досталась Васко да Гаме. Он совершил свое путешествие на 25 лет позже, но морской путь был быстрее, проще и безопаснее. Поэтому торговые связи с Индией первыми установили западноевропейские морские державы (они же затем и превратили ее в колонию), а Русь не имела практической возможности воспользоваться открытиями своего первопроходца.
Источник
Афанасий Никитин. Хождение за три моря
АФАНАСИЙ НИКИТИН. ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ
Начало большого пути
Больше всего на свете Афоня любил женщин и приключения. К тридцати годам он сумел пропить отцовское наследство, трижды жениться, дважды развестись, набить морду судебному исполнителю, который пришел взыскивать алименты на семерых детей. На горизонте замаячил тюремный острог.
Афанасий понял, что пора рвать когти, вострить лыжи, крутить педали, пока не дали, или же сниматься с якоря. Водный путь бегства показался Никитину самым надежным, но где раздобыть денег на экспедицию? Будущий великий путешественник попытался взять ипотечный кредит у ростовщика Кондрата Плевкова, но тот денег не дал. По документам изба Никитина была муниципальной, к тому же ее до самого потолка занимала последняя жена Афанасия с тремя детьми.
В конечном итоге спонсором проекта выступил хозяин местного водочного заводика Козьма Заборов. Он предоставил Афанасию свой фирменный баркас с рекламным слоганом на борту: «Водка «Заборов» – лучшее начало дня». Кроме того, Афанасий обязался постоянно носить ермолку с изображением кабана во время гона и надписью: «С водочкой «Заборов» я здоров, как боров!».
В один прекрасный день Афанасий подрался на прощание с женой Матреной, отвесил земной поклон родному селу «101-й километр Тверского тракта» и затащил на баркас последний ящик водки «Заборов» – плату для гребцов. За десять верст бутылка водки плюс харчи и червонец золотом при полном расчете – таковы были грабительские требования речных извозчиков.
Версты две Матрена бежала за баркасом вдоль берега и выкрикивала обидные слова:
-Сволочь! Бабник! Чем мне детей кормить? Это ж форменный геноцид! Я в Гаагский трибунал жаловаться буду!
-И тебе всего хорошего, Матрена! – смирено ответствовал Афанасий. Когда жена с головой скрылась в зарослях крапивы, на Никитина нахлынула грусть-тоска по родным местам. Он откашлялся и затянул старинную казацкую песню:
Я конечно вернусь, весь в друзьях и в делах,
Я конечно вернусь, я конечно вернусь, не пройдет и полгода…
На глаза его навернулись слезы, но что было делать?! Через полгода его объявят погибшим, и семья сможет получать пособие по потере кормильца. А кто накормит и обогреет его самого во время смертельно опасного путешествия? К счастью, Афанасию удалось выменять у рыбаков персидскую княжну, год назад брошенную в Волгу с челна самим Стенькой Разиным. Народ уже и песню про это дело сложил:
Из-за острова на стрежень, на простор речной волны-ы
Выплывают расписные-е-е Стеньки Разина челны-ы-ы!
В народной песне семейные разборки заканчиваются просто и ясно, без лишних судебных проволочек, на основании жесткого вердикта: «Нас на бабу променял». Тогда осужденный соратниками С. Разин принял единственно верное решение, которое зафиксировано в устном историческом документе:
…И за борт ее бросает в набежавшую волну-у-у-у-у-у!
Поговаривали, что княжна была вовсе не персидская, а татарская, и бросил Стенька Разин не в воду, а на берег. Тем не менее, факт бросания княжны был навеки зафиксирован в устном народном творчестве.
Афанасию Никитину удалось выведать следующее: простые русские мужики подобрали персидскую княжну в надежде, что от нее будет хоть какой-нибудь толк в хозяйстве. Увы, по-русски она не говорила и не материлась, водку не пила, работать не желала, на сеновале спала в полном одиночестве. Для рыбаков она была лишней обузой, но Афанасий сразу сообразил, насколько это ценный товар. В южных землях за персидскую княжну можно получить табун лошадей, или гарем на шесть мест плюс откидной стульчик в хорошем состоянии, или разменять ее на сотню простых турчанок.
Но вот баркас вышел на волжские просторы, унося Афанасия от жен, детей и избитого им судебного исполнителя. Куда же отправиться, чтобы снискать себе славу великого путешественника? Афанасий неплохо знал персидский язык, потому что учителем английского языка в его школе был армянин. В связи с этим маршрут путешествия вырисовывался сам собой: спуститься по Волге до Астрахани, проплыть на корабле до Ирана, продать княжну в какой-нибудь частный гарем, купить верблюдов для путешествия посуху. А дальше его ждет ласковое Черное море, Сухуми, Батуми, Туапсе…
Вот уже неделю баркас заводчика Заборова плыл по Волге-матушке в сторону Каспия. Афанасий сидел у руля, а гребцы налегали на весла и дружно пели:
Парней так много холостых на улицах Саратова-а-а.
Парней так много холостых, а я люблю женатого-о-о!
При упоминании о славном русском городе в голове Афанасия мелькнула тревожная мысль: запаса водки надолго не хватит, гребцы разбегутся еще до Саратова, не говоря уже об Астрахани. Удастся ли убедить их, что благо Родины превыше всего? Что научные данные, собранные во время этой экспедиции, лягут в основу… В основу чего же они лягут?
Убаюканный качкой, Афанасий уронил голову на свернутый тулуп, но его сладкий сон прервал звон рынды. От нечего делать бригадир дергал язык колокола и кривлялся, копируя голос кондуктора:
-Проезжаем Горький! Следующая остановка — Чебоксары! Афанасий Иванович, двадцать верст уже идем без оплаты. Надо бы того!
Бригадир многозначительно щелкнул себя по горлу и Афанасий сдался:
-Ладно, в Чебоксарах причаливаем. Вы там никуда не разбредайтесь, к бабам не лезьте, а я Гулю где-нибудь покормлю. (Гулей все звали персидскую княжну, а настоящее ее имя было и того смешней).
Внизу постоялого двора была дешевая харчевня для рыбаков, а второй этаж занимали «номера». Пока Гуля давилась косточками от жареного леща, Афанасий приводил в порядок путевые заметки, бормоча себе под нос:
-Чебоксары: в остатке тридцать пять бутылок. До Казани еще минус восемь, итого… Даже до Саратова не дотянем, мать твою так!
В сердцах Афанасий стукнул кулаком по столу, Гуля снова подавилась, неожиданно внимание Никитина привлекли
громкие голоса и грохот падающей лавки.
-Что там за шум наверху? – спросил Афанасий бородатого кабатчика.
-Да постоялец один бузит. За постой не платит, а съезжать не желает. Он, видишь ли, известный путешественник, ждет денег с посыльным, а где он, тот посыльный? Нет его, и не будет. Сегодня же вылетит отсюда господин Дежнев мордой об асфальт.
-А ну-ка кликни сюда этого путешественника, скажи, деньги ему принесли! – распорядился Афанасий.
Кабатчик опрометью бросился наверх и через минуту вытолкал к столу Афанасия упирающегося немолодого мужчину с козлиной бородкой.
-Где деньги, какие деньги? – бормотал тот, удивленно рассматривая Никитина и персидскую княжну.
-Присаживайтесь, любезнейший, у нас с вами будет долгий разговор, — вежливо, но решительно изрек Афанасий. Незнакомец со вздохом повиновался.
«Хождение за три моря»
Через час совместного распития Афанасий и его новый знакомый уже были на «ты».
-А как мы нажрались с Пржевальским и Миклухо-Маклаем на Тянь-Шане! – с жаром начал рассказывать Никитину Дежнев свою очередную байку.
-Погоди, Сема, дело есть: тебе ведь нужны деньги на новую экспедицию? А мне очень-очень нужны твои путевые заметки! Я хочу купить у тебя эксклюзивные права на их издание. Под моей фамилией, конечно. Продашь дневник, Сема?
-Ни за что! Эта рукопись бесценна!
-Тогда давай меняться. Махнем не глядя, как на фронте говорят: ты мне свой дневник, а я тебе – персидскую княжну. Спортсменка, мусульманка, красавица!
-Да на кой ляд мне твоя княжна? У меня это… эректильная дисфункция.
-Подумай, Сема: за Гулю ее отец даст тебе табун лошадей. Или даже полтора табуна. Это ж целое состояние! Экспедицию в северные моря организуешь, твоим именем потомки что-нибудь назовут. Например, мыс Дежнева. Звучит?! А за постой я, так и быть, сам рассчитаюсь.
Семен Дежнев задумался. Новая экспедиция – это заманчиво, да и хозяин постоялого двора готов сожрать его с потрохами.
-Отец бакшиш не дать, брат дать, я дорога показывать, — неожиданно вмешалась в разговор персидская княжна.
-А почему отец не даст выкуп?
-Абу кердык. Секир башка! Бамбарбия ургуду, – ответила Гуля по-турецки.
-Что она сказала? – заинтересовался Семен.
-В общем, бритвой по горлу и в колодец. Убили его.
-Отлично! Отец убит, брат жив, а не прикончит меня этот брат-2 без всякого выкупа? – засомневался отважный путешественник.
-Гуля, скажи ему, что все будет о`key! – приказал Афанасий.
-Урус кердык! Секир башка! Бакшиш хана! – решительно ответила персидская княжна, с размаху всадив нож в деревянный стол.
-Встретят как родного, век воли не видать! – не моргнув глазом, перевел Афанасий.
Через минуту он уже держал в руках засаленный и закопченный у костров дневник путешественника. «Семен Дежнев. Хождение за три моря», — прочитал Никитин, зачеркнул «Семена Дежнева» и аккуратным почерком вписал свою фамилию. Теперь ему осталось только продать баркас заводчика Заборова, купить домик с видом на Волгу и пожить в нем полгода, переписывая заметки Дежнева в добротную амбарную книгу. А что? Все так делают, кто похитрее.
Источник