Христос — свет миру: какова природа Фаворского света?
Итак, Господь преображается перед апостолами, являет им Свою Божественную славу: и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет (Мф. 17: 2). Из Евангелия мы знаем, что Сам Христос часто именуется Светом: Он — Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин. 1: 9); Господь ясно говорит о Себе Сам: Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни (Ин. 8: 12); Доколе Я в мире, Я свет миру (Ин. 9: 5); Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме (Ин. 12: 46).
Именно поэтому некоторые святые отцы (например, блаженный Августин и святитель Феофан Затворник) говорят о том, что Господь просиял на Фаворской горе перед Своими апостолами тем удивительным Светом, чтобы зримо подтвердить эту истину: Господь Иисус Христос — есть подлинный и высший духовный свет миру.
Фаворский Свет:
сияние нетварных Божественных энергий
Какова же была природа того Света, который увидели на Фаворе апостолы и которым здесь сиял Господь — Его лицо и Его одежды? В своих проповедях на Преображение святые отцы возвращаются к этому вопросу неоднократно. Святоотеческая традиция говорит о Фаворском Свете как о небесном, как о нетварном, как о Свете, источником которого является Божественная природа Господа Иисуса Христа как Сына Божия, о том, что этот Свет — общий для всех Трех Лиц Пресвятой Троицы, что он есть сама, чудесным образом видимая для глаз апостолов, Божественная благодать.
Вероучительный вопрос о природе того Света, которым просиял Господь перед апостолами на Фаворе, был поставлен в ходе богословской полемики, состоявшейся между святителем Григорием Паламой и еретиком Варлаамом Калабрийским в XIV столетии.
Варлаам заблуждался, считая, что тот Свет, который открылся во время Преображения Господня ученикам Христовым, был обычным физическим светом, строго говоря, мало чем отличающимся от, например, солнечного света — пусть даже он и сиял не меньше, чем само солнце. Святитель Григорий Палама, напротив, настаивал на том, что на Фаворе апостолы сподобились видения особого — духовного — Света, имевшего совсем другое происхождение, иной Источник, чем любой свет, видимый человеческим глазом в окружающем нас материальном мире.
Свет этот отнюдь не сотворен Богом, как сотворены Создателем вселенной свет солнца или звезд; напротив, Фаворский Свет — это сияние Самого Бога. Он — нетварный Божественный Свет, предвечно и беспрерывно исходящий из неприступной для человека Божественной сущности, из единой и общей природы Пресвятой Троицы, как сияние Ее благодати. Такой Божественный Свет может быть отчасти познан человеком — конечно, если это сияние откроет ему Сам Господь. Более того, христианские святые оказываются способны — по дару благодати — даже приобщиться этому Божественному Свету, сами внутренне просияв им.
Спор о Фаворском Свете между святителем Григорием и Варлаамом перерос в их богословскую полемику о Божественной сущности (природе) и о Божественных энергиях. По учению святителя Григория Паламы, Бог сокрыт, непознаваем и непричаствуем по Своей Божественной сущности. Однако вместе с тем Бога возможно познать и Ему приобщиться по Его обращенным на нас нетварным Божественным действиям, силам, энергиям. Этими Своими нетварными Божественными энергиями Бог создал вселенную, промышляет о мире, спасает и освящает человека. Те из энергий, действием которых Бог спасает и освящает человека, принято именовать Божественной благодатью.
По учению святителя Григория, между сущностью и энергиями в Боге имеется «богодостойное различие». Нетварные Божественные энергии исходят из неприступной для творения Божественной сущности, не отделяясь от нее, но в то же время проницая собой все мироздание. Божественные энергии — это Сам Бог, творчески и промыслительно действующий в мире вне Своей сокрытой Божественной сущности.
Христианин может приобщиться Божественным энергиям, однако Божественной сущности он приобщиться не может. Явлением в мире одной из таких нетварных Божественных энергий как раз и стал Фаворский Свет, осиявший апостолов на горе в момент Преображения Господня: и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет (Мф. 17:2).
Нетварные Божественные энергии вечны, и их бытие в Боге никак не зависит от существования нашего мира, от необходимости Божественного промысла о нем. Каждая из них принадлежит сразу всем Трем Лицам Пресвятой Троицы.
Это учение святителя Григория Паламы о Божественной сущности и энергиях было принято Православной Церковью. Следует подчеркнуть, что оно основывается на надежном фундаменте древней святоотеческой традиции. Так, многие святые отцы — еще задолго до Паламы — высказывали свою убежденность в Божественном и нетварном характере Фаворского Света, в том числе и в своих проповедях на Преображение.
Так, святитель Иоанн Златоуст утверждает: то Фаворское сияние было откровением и зримым явлением апостолам славы Божией — намного более яркой, чем даже солнечный свет. В гомилии Ефрема Сирина утверждается, что Свет Фавора был Собственным светом Сына Божия, исходившим из Него Самого, и что этот Свет был явлен апостолам в ту меру, в которую они могли его вместить. При этом «Иисус во всем Своем теле, как солнце лучами своими, сиял славой Божества Своего».
Преподобный Иоанн Дамаскин именует Фаворский Свет «Светом невещественным»; он утверждает, что апостолам здесь было явлено Христово «земное тело, блистающее Божественным сиянием, смертное тело, источающее славу Божества». Этот Свет, по мысли Дамаскина, исходил из самой Божественной природы Господа и вместе с тем был явлен в Его обоженной человеческой природе, целиком пронизанной Божественной благодатью; он сиял невещественным блистанием в телесности Спасителя: «О, чудо, превосходящее всякий ум! Не снаружи слава присоединилась телу, но изнутри, от неизреченным образом соединенного с ним ипостасно Пребожественного Божества Бога Слова»; «Господь же Иисус имел украшение славы не приобретенное, но происходящее от врожденного Ему сияния Божественной славы».
Преподобный Григорий Синаит возвышенно говорит о том, что Фаворский Свет был явлением «облистания Божества», откровением Его «Божественной и умной, вечной лучезарности», «вечного Света и Божественного сияния». Сам Христос есть «пучина этого Света»: того Света, который в то же время есть общее благодатное сияние, принадлежащее всей Пресвятой Троице, — «богоначальный Свет и трисиянное блистание».
Однако Свет этот был явлен на горе апостолам лишь в ту меру, которую они могли выдержать и воспринять: по степени наших слабых человеческих — в сравнении с Божественным бытием — сил и способностей; и потому-то преподобный Григорий Синаит поясняет, что ученикам на Фаворе открылся лишь «слабый луч Божества».
Святитель Григорий Палама прямо утверждает нетварный характер этого Света, говорит, что он есть предвечная Божественная сила, общая энергия, присущая всей Пресвятой Троице. На Фаворе этот Свет исходит не только от Христа, но также затем из облака, которое сияет тем же самым Светом, что и преобразившаяся плоть Христа. Облако это есть образ явления апостолам Духа Святого. Из этого светлого облака обращается к апостолам со словами свидетельства о Божестве Сына Бог Отец.
Некоторые древние церковные писатели в своих гомилиях на Преображение ставят знак равенства между понятиями «Фаворский Свет» и «Божественная энергия»: ведь Свет Фавора и есть одна из нетварных Божественных энергий. Так, например, епископ Василий Селевкийский в своей «Гомилии на Преображение» прямо говорит о том, что, когда Христос «внезапно преобразился», от Его «человеческого образа стали исходить лучи, посылаемые Божественными энергиями».
По убеждению святых отцов, одной из важнейших причин того, зачем Христос возвел апостолов на Фавор, было желание Спасителя явить ученикам Его нетварный Божественный Свет: Господь хотел открыть им Свое вечное сияние и этим блистанием их преисполнить. Так, по словам святителя Андрея Критского, «Спаситель возводит учеников на гору, чтобы что сделать или чему научить? Для того, чтобы показать сверхвоссиявшую славу и светлость Своей Божественности», а также ради того, чтобы и в апостолах «соделалось это дивное и странное таинство». Отныне, по убеждению преподобного Иоанна Дамаскина, благодаря откровению Фавора, «невместимый для людей Бог, открывающий через Себя и в Себе сияние Божественной природы, стал вместим» для человека через наше приобщение Его Божественной благодати.
И именно этим Светом и будут сиять во Христе святые в жизни Будущего века в Небесном Иерусалиме. По словам Дамаскина, «так в Будущем веке мы всегда с Господом будем (1 Фес. 4: 17), зря Христа, сияющего Светом Божества».
Сияние этой благодати, свечение Фаворского Света, явленного апостолам на горе Преображения, отныне непрестанно влечет к себе святых, зовет всякого ищущего Бога к соединению с собой. Подобно тому, как на яркий свет горящей лампы ночью собираются мириады мотыльков, так и на нетварное сияние Фавора, блистающее посреди непроглядной ночи, окружающей нас тьмы греха, устремляются все жаждущие ясно узреть Солнце Правды — Христа. Так, по мысли святителя Филарета Московского, именно Фаворский Свет привлек Моисея и Илию на гору Преображения, привел их сюда своим путеводным сиянием, подобно маяку, ко встрече со Христом.
Больше о том, что говорили святые отцы о скрытых смыслах такого важного евангельского события, как Преображение, можно прочитать в книге Петра Малкова «Преображение Господне: антология проповедей »
Картина на обложке: Рафаэль Санти. Преображение
Источник
Он придет с моря.
Глава 1. Он придет с моря
« Он придет с моря », — крутилось у Нии в голове. Чуть смеркалось. Между серых скал залегали темные тени, в воздухе звенела едва ощутимая вечерняя тревога. Ния, вздыхая, смотрела на темно-серые валы, врезавшиеся в берег и разбивавшиеся белыми брызгами.
Она давно запретила себе думать о любви, запретила ждать своего мужчину. И — тем более — запретила себе предчувствовать. Ведь священники называли ее небольшой дар адским. Даже добрый отец Блэз предостерегал от смутных предсказаний и пророчеств, что порой приходили к ней.
Но сейчас, как и всегда, когда она смотрела в морскую даль по вечерам, ей казалось, еще мгновение – и она увидит корабль, на котором плывет он. Еще мгновение – и это произойдет. Это не было мечтой. Она знала такие ощущения. Это было именно предчувствием .
Кто-то неведомый ей. Ее мужчина. Единственный. Тот, о ком ей даже мечтать нельзя. Ведь монашки навсегда обещаны Господу. Ее молодость и красивое тело не достанутся ни одному мужчине на свете.
Ния заставила уняться сердце, забившееся в странной истоме, пока она глядела на серый, скованный тучами, закат. Он не придет с моря. Он вообще не придет. А если придет – то они не встретятся. Она не позволит себе. Взяв на себя обеты, она не отступится от них.
Королевская дочь Ния Дементская умела брать себя в руки. Вздохнула и обернулась к двум девушками, ожидавшим ее чуть на отдалении. Инвис и Аэрон жили при ней, носили костюмы монашек. Но на самом деле были ее служанками. Ведь даже в монастыре у нее сохранялся статус принцессы. Ния убеждала отца Блэза, что ей не нужно сопровождение и уход. Религия учит смирению. Приняв обет, она должна забыть о своем положении. Но Блэз, улыбаясь, отвечал, что это воля ее отца.
Отправив младшую дочь в монастырь, король Дементии не хотел лишать ее статуса – насколько это возможно. Видимо, не исключал, что однажды ее можно будет извлечь оттуда и выгодно выдать замуж. Просто сейчас, когда с одной стороны напирал Вортигерн, стремившийся подмять под себя все больше британских земель, а с другой – пикты, никто не будет искать принцессу в монастыре и не сделает заложницей.
О том, где находится Ния, знал лишь сам король, эскорт, что привез ее в монастырь – люди надежные, преданные своему королю, да обитатели монастыря: отец Блэз, настоятельница и четырнадцать сестер.
— Госпожа, ты опять что-то видела? — спросила непринужденная Инвис, когда они шли к воротам монастыря. Располагался он на горе, скалистыми уступами спускавшейся к морю. — У тебя было видение?
— Тшш… — беззлобно цыкнула на нее Ния. — Даже если бы я увидела что-то, как прежде, то не предала бы значения этому. Все это адские происки, как учит нас Церковь.
— Да, но они могут быть верными! — не унималась девушка. В простом лице стояло искреннее любопытство, щеки разрумянились от быстрой ходьбы вверх, одна светлая прядка выбилась наружу. — Помнишь, как ты сказала, что Гай сломает ногу? Значит и … то, что ты видела про себя, может сбыться. Помнишь, госпожа, ты говорила, что однажды у тебя будет ребенок.
— Замолчи, Инвис! — Ния остановилась и пристально посмотрела на спутницу.
На самом деле ей было грустно это слышать. В сердце просыпалась подзабытая боль. Она лишь однажды, в прошлом предвидела, что у нее будет ребенок. Тогда она даже не помышляла о монашестве, и это казалось естественным, закономерным. Отец выдаст ее замуж за одного из принцев соседних государств, и, конечно, тогда у нее будет ребенок. Поэтому и теперь, когда ее тело скрывала монашеская ряса, Ния считала, что это были лишь мечты, не предсказание.
Роман Лидии Милениной «Запретная любовь» можно прочесть на сайте Литнет .
Подписывайтесь на мой канал » Фантастика с Лидией Милениной » — со мной Вы погрузитесь в мир грез и фантазий, а также узнаете много нового и интересного!
Пишите в комментариях заинтриговал ли Вас мой исторический роман?
Источник
50 цитат о море
Морскую болезнь вызывают у меня люди, а не море. Но, боюсь, наука еще не нашла лекарства от этого недуга.
Когда долго смотришь на море, начинаешь скучать по людям, а когда долго смотришь на людей – по морю.
Харуки Мураками, «Слушай песню ветра»
Только благодаря ветру свободен парусник в открытом море.
Антуан де Сент-Экзюпери, «Военный летчик»
— Стоишь на берегу и чувствуешь солёный запах ветра, что веет с моря. И веришь, что свободен ты, и жизнь лишь началась. И губы жжет подруги поцелуй, пропитанный слезой.
— Я не был на море.
— Ладно, не заливай. Ни разу не был на море?
— Не довелось. Не был.
— Уже постучались на небеса, накачались текилой, буквально проводили себя в последний путь. Хм. А ты на море-то не побывал.
— Не успел, не вышло.
— Не знал, что на небесах никуда без этого?
— .
— Пойми, на небесах только и говорят, что о море. Как оно бесконечно прекрасно. О закате, который они видели. О том, как солнце, погружаясь в волны, стало алым, как кровь. И почувствовали, что море впитало энергию светила в себя, и солнце было укрощено, и огонь уже догорал в глубине. А ты? Что ты им скажешь? Ведь ты ни разу не был на море. Там наверху тебя окрестят лохом.
— Что ж теперь поделаешь.
«Достучаться до небес»
Женское сердце подобно морю: оно глубоко, бурно и скрывает на дне жемчужины. Буря на море опасна, но она таит в себе нечто возвышенное, вселяющее сладкий трепет. Что всего ужаснее и невыносимее на этом море, это – штиль.
Море и небо — два символа бесконечности.
Море и любовь не терпят педантов.
Александр Грин, «Алые паруса»
Женщина знает лицо любимого мужчины так же хорошо, как моряк знает открытое море.
— Я не ем рыбу.
— Почему?
— Рыбы писают в море.
— Как и дети.
— Детей я тоже не ем.
Жила-была волна и любила утес, где-то в море, скажем, в бухте Капри. Она обдавала его пеной и брызгами, день и ночь целовала его, обвивала своими белыми руками. Она вздыхала, и плакала, и молила: «Приди ко мне, утес!» Она любила его, обдавала пеной и медленно подтачивала. И вот в один прекрасный день, совсем уже подточенный, утес качнулся и рухнул в ее объятия.
И вдруг утеса не стало. Не с кем играть, некого любить, не о ком скорбеть. Утес затонул в волне. Теперь это был лишь каменный обломок на дне морском. Волна же была разочарована, ей казалось, что ее обманули, и вскоре она нашла себе новый утес.
Эрих Мария Ремарк, «Триумфальная арка»
— У всех лето, море, солнце, воздух и вода — один я в царстве раскалённого бетона и душного асфальта! Что это за жизнь?!
«Возвращение блудного попугая»
— Думаешь, мы действительно будем сидеть на облаке и говорить о море?
— Да, я твёрдо в это верю.
«Достучаться до небес»
Я нашел ее — вечность. Это солнце, слившееся с морем.
Артюр Рембо, «Полное затмение»
Вы не сможете пересечь море, просто стоя и вглядываясь в воду. Не тратьте время на напрасные желания.
Есть такие мгновения в жизни — самые приятные, — ими лучше всего наслаждаться одному: первая секунда, когда входишь босиком в холодное море, когда читаешь некоторые книги, когда утром видишь, что за ночь выпал снег, когда просыпаешься в день рождения. Есть и другие мгновения — их чудо можно ощутить, лишь глядя другому в глаза.
Пенелопа Лайвли, «Чтоб не распалось время»
Воображение свободно, как птица. И просторно, как море. Никто его не остановит.
Харуки Мураками, «Страна Чудес без тормозов и Конец Света»
Делать добро дуракам — все равно что лить воду в море.
Мигель де Сервантес
Вечером гулял по безлюдному берегу моря. Это было не весело и не грустно — это было прекрасно.
Когда так много позади
всего, в особенности — горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Жизнь – это как волны в море. Одна несёт вверх, другая вниз.
Франсуаза Саган, «Немного солнца в холодной воде»
Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.
Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра»
Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи. Пусть лучше она будет волнующим морем между берегами ваших душ.
Джебран Халиль Джебран
Море и покой. Свобода и музыка. Что ещё нужно человеку.
Огонь, женщина и море — три бедствия.
Что такое счастье? Это белый песок, это лазурные небеса и соленое море.
Фредерик Бегбедер, «99 франков»
Как приятно, когда есть с кем поговорить, кроме самого себя и моря.
Эрнест Хемингуэй, «Старик и море»
Я тоже свалился в мечту, как в море.
И меня унесло волной.
Эрик Орсенна, «Долгое безумие»
На берегу моря пережевываю свои давние и свежие обиды. И тут же чувствую, до чего смешно заниматься собой, когда перед глазами зрелище такой широты.
Эмиль Мишель Чоран, «Попытки забыться»
И раз! — море поднимается, и два! — оно опускается; это так приятно — плевать на всё.
Жан-Поль Сартр, «Дороги свободы»
Я смотрю на себя, как на ребенка, который, играя на морском берегу, нашел несколько камешков поглаже и раковин попестрее, чем удавалось другим, в то время как неизмеримый океан истины расстилался перед моим взором неисследованным.
Если умелый огонь разводит — на дне моря загорится, а неумелый возьмется — не загорится и на суше.
Лодке в гавани безопаснее, чем в море, но она не для этого строилась.
Спокойное море не каждому по плечу. Одни воспринимают штиль как внутренний покой, другие — как застой.
Даниэль Глаттауэр, «Все семь волн»
Море не знает милосердия. Не знает иной власти, кроме своей собственной.
Герман Мелвилл, «Моби Дик»
Чтобы родить искру, надо впитать море света.
Время, как море, развязывает любые узлы.
Айрис Мердок, «Море, море»
Влюбленным и маньякам море по колено, все они одинаковы и со всеми бессмысленно спорить.
Мариам Петросян, «Дом, в котором. «
Для поэта жемчужина — слеза моря, для восточных народов — окаменевшая капля росы; для женщин — драгоценный овальной формы камень с перламутровым блеском, который они носят, как украшение; для химика — соединение фосфорокислых солей с углекислым калием, и, наконец, для натуралиста — просто болезненный нарост, представляющий собою шаровидные наплывы перламутра внутри мягкой ткани мантии.
Жюль Верн, «20 000 лье под водой»
Быстрая вода до моря не доходит.
Море не отталкивает от себя ни одной реки.
Вид моря производит всегда глубокое впечатление; оно — воплощение того бесконечного, которое непрестанно привлекает мысль и в котором она непрестанно теряется.
Анна-Луиза Жермена де Сталь
. и принцесса от злости повесилась на собственной косе, потому что совершенно точно сосчитала, сколько зёрен в мешке, сколько капель в море и сколько звёзды на небе. Так выпьем же за кибернетикэ!
«Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика»
Солнце, ветер и море — что может быть лучше! И скромная обитель, куда так приятно вернуться.
Агата Кристи, «Трагедия в трех актах»
Если море тебя печалит, ты безнадёжен.
Федерико Гарсиа Лорка
Беззащитный человек утопает в море. Хоть улыбка на лице, а какое горе!
— Эта песня о бедном рыбаке, который поплыл из Неаполя в бурное море. А его бедная девушка ждала на берегу, ждала-ждала, пока не дождалась. Она сбросила с себя последнюю одежду и. тоже бросилась в бурное море. И сея пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли.
Море — это вечное движение и любовь, вечная жизнь.
Жюль Верн, «20 000 лье под водой»
Человеческое сердце может вместить лишь определенную меру отчаяния. Когда губка насыщена, пусть море спокойно катит над ней свои волны — она не впитывает больше ни капли.
Виктор Гюго, «Собор Парижской Богоматери»
Есть зрелище более величественное, чем море, — это небо; есть зрелище более величественное, чем небо, — это глубь человеческой души.
Виктор Гюго, «Отверженные»
Когда я сижу у моря и прислушиваюсь к волнам, с плеском разбивающимся о берег, я чувствую себя свободным от всех обязательств, и народы всего мира могут без меня пересматривать свои конституции.
Источник