Сжатое изложение по теме море
Низкое солнце ослепительно било в глаза. Степь обрывалась сразу. Серебряные кусты дикой маслины, окруженные горячим воздухом, дрожали над пропастью. Крутая дорожка вела зигзагами вниз. Ноги бежали сами собой, их невозможно было остановить.
До первого поворота Петя еще кое-как боролся с силой земного притяжения. Он пытался притормозить и хватался за сухие корни, висевшие над дорожкой, но корни рвались, из-под каблуков сыпалась глина. Мальчик был окружен облаком пыли, которая набивалась в нос, в горле першило. Пете это надоело. Будь что будет! Он взмахнул руками и понесся вниз. Шляпа, полная ветра, колотилась за спиной, матросский воротник развевался, в чулки впивались колючки.
Мальчик со всего маху вылетел на сухой и еще не обогретый солнцем песок берега. Этот песок был удивительной белизны и тонкости. Вязкий и глубокий, усеянный ямками вчерашних следов, он напоминал манную крупу.
Чудеснейший в мире пляж, растянувшийся под обрывами, казался диким и совершенно безлюдным в этот ранний час. Чувство одиночества охватило мальчика. Но теперь это было гордое и мужественное одиночество Робинзона на необитаемом острове.
Петя первым делом стал присматриваться к следам. У него был опытный, проницательный глаз искателя приключений. Он был окружен следами и читал их, как увлекательные книги Майн Рида.
Черное пятно на стене обрыва и серые уголья говорили о том, что ночью к берегу приставали на лодке туземцы и варили на костре пищу. Лучевидные следы чаек свидетельствовали о штиле и обилии возле берега мелкой рыбешки. Длинная пробка с французским клеймом и побелевший в воде ломтик лимона, выброшенный волной на песок, не оставляли сомнений в том,
что несколько дней назад в открытом море прошел иностранный корабль.
А солнце еще немножко поднялось над горизонтом. Море светилось такой нежной, такой грустной голубизной августовского штиля, что невозможно было не вспомнить строчки Лермонтова:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Петя залюбовался морем. Сколько ни смотришь на море, оно никогда не надоест. Оно всегда разное, новое, невиданное.
Море меняется на глазах каждый час. То оно тихое, спокойное, светло-голубое. То оно ярко-синее, пламенное, сверкающее. То под свежим ветром становится вдруг темно-синим, шерстяным, точно его гладят против ворса. То налетает буря, и оно грозно преображается.
Но главное очарование моря заключается в какой-то тайне, которую оно всегда хранит в своих глубинах. Разве нельзя считать тайной его фосфорическое свечение, когда в безлунную июльскую ночь рука, опущенная в черную теплую воду, вдруг озаряется, будто вся осыпанная голубыми искрами?
Петя решил на прощанье наскоро выкупаться. Но едва мальчик бултыхнулся в море и поплыл на боку, расталкивая прохладную воду коричневым плечиком, как забыл все на свете.
Переплыв прибрежную глубину, Петя добрался до первой мели. Он взошел на нее и стал прогуливаться по колено в воде, разглядывая сквозь прозрачную толщу песчаное дно. На первый взгляд могло показаться, что дно необитаемо. Но стоило только хорошенько присмотреться, как на мелководье обнаруживалась жизнь. По дну передвигались, то появляясь, то зарываясь в песок, крошечные раки. Чуть дальше медуза висела прозрачным куполом с кистью таких же прозрачных щупалец.
Прогулявшись по мелководью, Петя испустил вопль восторга и ринулся с мели на глубину, чтобы нырять там с открытыми глазами.
Через несколько минут мальчик вынырнул на поверхность, чтобы набрать побольше воздуха, но вдруг увидел на обрыве отца. Тот размахивал соломенной шляпой и что-то кричал.
Голос отца вернул Петю к горькому чувству разлуки с морем, с которым он встал сегодня утром. Петя быстро надел костюм прямо на мокрое тело и стал взбираться по доролске наверх. (544 слова)
Источник
Изложение с дополнительным творческим заданием
ПЕВЕЦ МОРЯ
Иван Константинович Айвазовский родился 17 июля 1817 года. Из окон небольшого домика были видны синие просторы моря, то бурного и сурового, то спокойного и ласкового. На противоположном берегу залива тянулись бесконечные степи, и ветер примешивал полынную горечь к соленому запаху моря.
Море, корабли он любил пламенно. Он полюбил их еще тогда, когда не умел ходить и, еще на руках матери, тянулся к белокрылым входящим в гавань судам.
Позже он бегал в порт, чтобы посмотреть, как разгружаются торговые корабли. Грузчики, сгибались под тяжестью, проносили мимо него большие тюки, которые тревожно пахли ароматами далеких, неизвестных стран. И на стенах домов, на страницах книг, на листах бумаги, когда он мог ее достать, возникали силуэты шхун и бригов, вздымались волны прибоя, и трепетали паруса.
Шестнадцатилетним юношей Айвазовский уехал в Петербург и поступил в Академию художеств. А через четыре года мальчик из Феодосии стал маринистом-художником, изображающим морские пейзажи. Его картины появились на выставках, он посетил Италию и другие страны.
Родина присвоила ему звание академика, но прославленный художник покинул Петербург и навсегда поселился в Феодосии. Его манил к себе родной город, а море давало бесконечную смену впечатлений. Он стремился запечатлеть изменчивые, проходящие состояния природы — движение облаков, порывы ветра, всплески волн, необычное освещение, придающее сказочность давно знакомому пейзажу.
Каждый день с шести часов утра, надев широкий яркий халат, художник становился к мольберту. Он написал около шести тысяч картин и работал даже в день своей смерти, оставив незаконченным последнее творение «Взрыв турецкого корабля».
Некоторые художники годами собирали этюдный материал. Айвазовский писал свои картины по совершенно исключительной зрительной памяти. Он ничего не выдумывал. Все, что он изображал, он видел в действительности. Чаще всего он рисовал бурное море, ураганы, кораблекрушения, передавая неуловимый ритм морского прибоя.
Айвазовский был поистине певцом моря. На его картине «Девятый вал» изображено ранее утро после бури. Первые лучи солнца освещают еще бушующее море. Вода кажется прозрачной и как бы светится изнутри, словно художник писал не обычными масляными красками, а какими-то невидимыми составами. Громадная волна вот-вот обрушится на группу людей, которые судорожно цепляются за обломок мачты погибшего корабля. Весь драматизм момента передан состоянием моря, видом волн, воздуха и неба. Лучи солнца пронизывают воду, насыщают утренний воздух и как бы вселяют уверенность в то, что люди выйдут победителями из смертельной борьбы со стихией.
Долгие годы прожил Айвазовский в Феодосии. Его знал и любил весь город.
На памятнике, воздвигнутом на могиле Айвазовского, начертано: «Рожденный смертным оставил по себе бессмертную память». (397 сл.)
ЯНУШ КОРЧАК
Жил в Польше, в Варшаве, удивительный доктор. Он редко лечил богатых, а все больше ходил по квартирам бедняков и помогал им, не требуя платы. Особенно жалел и любил он детей.
Доктор стал писать про них книги. И это были замечательные книги! Про то, как взрослые не понимают и не уважают детей, как трудно приходится ребятам в холодном взрослом мире. Вскоре доктор Корчак стал известным писателем. Но и тогда он не оставил своих бедняков.
Особенно тяжелым тогда в Варшаве было положение еврейской бедноты, живущей в еврейских кварталах. Там было много детей-сирот. Корчак решил построить для них детский дом. Польское правительство не дало ни копейки. Сам писатель был человеком небогатым, но пожертвовал все свои сбережения на строительство. Однако этого было слишком мало. Тогда Корчак обратился к различным благотворительным организациям и просто богатым людям и деньги были собраны.
Януш Корчак был и директором, и главным воспитателем, и доктором Дома сирот. Ему помогали педагоги-энтузиасты, которые за скромное жалование готовы были отогревать и воспитывать детишек, повидавших в жизни много тяжелого.
Это был необычный детский дом. Корчак ввел детское самоуправление. Все вопросы, касающиеся их жизни в доме, решали сами дети.
По вечерам, когда дети укладывались спать, директор присаживался на кровать то одного, то другого загрустившего малыша, ласково гладил по головке и рассказывал сказку.
И только когда все дети засыпали, Корчак садился писать свои книги. До глубокой ночи горел свет в его кабинете.
А в мире было неспокойно. Фашистская Германия развязала мировую войну. Одной из первых стран, оккупированных Германией, была Польша. Фашисты вошли в Варшаву. Согласно расистской теории, которой они придерживались, евреи были одной из самых низших рас. Фашисты отправляли евреев в концлагеря и там уничтожали. Узнав, что в Доме сирот находятся дети из еврейских кварталов, а директор дома – тоже еврей, немецкое командование отдало приказ отправить детей в лагерь смерти. Дом был оцеплен солдатами. Корчаку было приказано на следующее утро построить детей и привести их на вокзал.
Корчак скрывал от детей страшную правду. Малыши думали, что их просто перевезут в другое место. Однако старшие ребята понимали все. Они учились мужеству у своего директора и помогали ему отвлекать младших от беспокойных мыслей, читали им книжки, рассказывали сказки.
Утром Корчак построил ребят в стройную колонну. Во главе колонны шел знаменосец и нес зеленое знамя Дома. Дети пели, маршируя. Это выглядело бы, как обычный поход в цирк, если бы детей не сопровождали солдаты с автоматами.
Стройными рядами, со знаменем и песнями, шел Дом сирот по перрону вдоль поезда, приближаясь к своему вагону. Это так поразило сопровождавших поезд немецких офицеров, что некоторые из них, не выдержав, даже отдали детям честь. Ведь обычно люди, которых гнали к поезду смерти, рыдали.
Началась погрузка. И вдруг немецкий офицер, руководивший погрузкой, узнал в директоре Дома сирот автора своих любимых книг. Он подошел к Корчаку и тихо сказал: «Господин Корчак, вы можете быть свободны. Я не стану вас задерживать». Но Корчак отказался оставить своих воспитанников. До последней страшной минуты он ободрял их. Вместе с ними вошел он в газовую камеру и погиб вместе с ними.
Великий гуманист не мог ненавидеть никого. Он мечтал о том времени, когда в мире не будет больше жестокости и ненависти и все люди будут ощущать себя членами единого всечеловеческого братства. (517 сл.)
Изложение с дополнительным творческим заданием
СОЛНЦЕ С БЕЛЫМИ ЛУЧАМИ
Дети прибежали домой и, перебивая друг друга, стали рассказывать о своем открытии:
— Мама, мы нашли странный цветок!
— Он растет за домом, около клена с красными листьями.
— Мы не знаем его названия. Белое колесико с желтой сердцевинкой. Он похож на маленькое солнце с белыми лучами. Ты не знаешь, что это за цветок?
И они зашагали к клену с красными листьями. Присели на корточки и стали разглядывать цветок, неожиданно распустившийся в саду. Цветок действительно был похож на белое колесико с желтой сердцевинкой, но и на солнце с белыми лучами тоже.
— Значит, не ты посадила этот цветок? – сказали дети, и в голосе их прозвучало разочарование. И они стали ждать отца.
Когда отец вернулся с работы, оказалось, что никаких цветов он не сажал. Он долго рассматривал незнакомое растение. Измерил рост стебля и диаметр колесика. Все тщательно записал в книжечку и наконец сфотографировал открытие своих детей. А дети терпеливо ждали, что скажет отец.
— Вероятно, семечко этого цветка занесло ветром из жарких стран, где растет много экзотических цветов.
Приходили соседи, разглядывали таинственного новосела. Одни говорили, что в природе появился новый вид. Другие не исключали, что цветок – инопланетянин, а семечко занесло на землю потоком космических частиц. Третьи глубокомысленно молчали. Но никого цветок не оставил равнодушным.
И тогда вспомнили о бабушке. Бабушке было сто лет. Она жила в том далеком времени, о котором люди знают только по книгам.
Бабушка долго смотрела на цветок и молчала. Потом она сняла очки, словно они мешали ей рассмотреть удивительное растение, и дети заметили на глазах у бабушки слезы.
-Это ромашка, — тихо сказала бабушка.
– Она из моего детства. Когда-то давно ромашек было очень много. Они покрывали поля, пригорки, росли в лесах и на берегах рек. Теплый летний снег. Мы из ромашек плели венки. Когда я провожала дедушку на войну, то подарила ему ромашки. Белое колесико с желтой сердцевинкой встречало человека весной и катилось рядом с ним до осени. От детства до старости человеку светило маленькое солнце с белыми лучами. А потом ромашек становилось все меньше. Их безжалостно срывали.
-Зачем? – спросили дети.
Бабушка опустилась на траву и низко наклонилась к ромашке. Потом посмотрела на детей внимательно:
— Мы виноваты перед вами, дети! Не уберегли ромашку. Самый родной цветок нашей земли не уберегли, и он стал для вас чужим, как инопланетянин. (416 сл.)
Задание к тексту
Напишите творческое изложение по плану, постройте рассуждение о том, права ли бабушка, считая, что люди в ответе за ромашку.
1. Незнакомый цветок.
2. Никто не узнает растение.
3. Оказывается, он из бабушкиного детства.
Источник
«Певец моря» (тексты для изложения)
В разработке представлены тексты для изложения о великом художнике — маринисте И.К. Айвазовском.
Просмотр содержимого документа
«»Певец моря» (тексты для изложения)»
Изложения об И.К. Айвазовском
Изложение: Он был, о море, твой певец!** — Экзаменационные изложения и пересказы для 9 класса по русскому языку
В мировой живописи нет более прославленного певца моря, чем Иван Константинович Айвазовский. Айвазовский никогда не изменял теме — он писал только море.
День художника был пунктуально размерен: он вставал на рассвете и вскоре после завтрака садился за работу, писал до обеда, потом совершал небольшую прогулку и снова писал до вечера. Обыкновенно, начиная писать, он доставал папку со сделанными ранее рисунками, выбирал из них наиболее понравившийся и на его основе создавал живописную композицию. На самом берегу построил он мастерскую; во время бури соленые брызги обдавали террасу, где обычно сидел художник, любуясь разбушевавшейся стихией. Жадно смотрел он в черную даль, откуда свирепо неслись седые валы.
Число картин, имеющих авторскую подпись Айвазовского, простирается до четырех тысяч.
Его кистью двигало горячее, неуемное желание подарить миру новые поэмы о величественной борьбе человека со стихией, о неизведанной красоте лучезарного царства моря, о родных просторах и далеких побережьях. Им руководило великое чувство художника-патриота. (151)
Он всегда начинал встречать рассвет на берегу моря. Так началось и это утро. Айвазовский сидел на берегу. Художник думал о картине, которая стояла неоконченная в мастерской. Он побудет тут еще немного и вернется к полотну. Начнется обычный день, полный радостного труда. А пока что он насладится этим дивным утром. Солнце только что взошло. Как празднично вокруг! Много лет он видит все это, но каждый раз восхищается и удивляется синему с прозеленью морю, прозрачно-голубому воздуху над холмами за Феодосией.
Айвазовский подавляет в себе невольный вздох, так хочется побыть еще здесь, но не менее властно и другое желание — скорее вернуться к краскам, кистям. Это второе желание побеждает, и Иван Константинович медленно направляется к дому.
Но вдруг поднялся ветер, на спокойное море набежала рябь, и волны со стоном устремились к берегу. Айвазовский вернулся к морю. Набежавшие волны с тревожным шумом легли у его ног. Потом опять все стихло.
Айвазовский взволнован. Ему кажется, что море не отпускает его, что оно хочет поведать ему еще одну тайну. Художник снова садится на большой камень у самой воды и задумывается.
Море. Здесь он родился, сюда он вернулся после окончания Академии художеств и пребывания в чужих краях. Здесь он будет жить до конца дней своих, потому что любит родной город и море у его берегов.
Айвазовский не только художник моря, но и его летописец. Каждый день оно открывает ему свои тайны. Когда тучи заволакивают небо и приближается буря, воображение художника уносится в открытое море.
Ему рисуются отважные корабли среди волн. В такие минуты все его думы с ними — неведомыми моряками. Не раз бывало, что он вслух ободрял их. Вот и теперь ему кажется, что море неспроста заставило его вернуться, чтобы предупредить о приближающейся буре. Айвазовский долго еще так грезил, но вдруг услышал — кто-то громко окликает его. Айвазовский оборачивается. Перед ним стоит феодосийский почтмейстер.
— Иван Константинович, — говорит тот, — извините, что помешал вашим размышлениям. Но я знаю, с каким нетерпением вы дожидаетесь писем из Италии. Вчера поздно вечером на ваше имя пришло письмо из Рима. Вот я и поспешил обрадовать вас посланием от друзей.
Айвазовский сидит у себя в мастерской и перечитывает долгожданное письмо из Рима. Ему писали, что Векки, товарищ его юности, сражается за свободу Италии, что он присоединился к Джузеппе Гарибальди и стал его адъютантом. Айвазовский горячо сочувствовал делу, которому посвятили себя Векки и его друзья, он тревожился за их участь. Еще в молодые годы познакомился Айвазовский с неаполитанцем
Веккн. Он был из числа восторженных поклонником таланта художника. Им доводилось достаточно часто встречаться, пока Айвазовский жил и работал в Италии. Прошло время, а дружба не померкла, опасение за судьбу Бекки не покидало знаменитого художника. Оно стало еще острее после возвращения художника из чужих краев на родину, в Россию.
И вот теперь пришла весть о том, что Веккн встал рядом с Гарибальди и борется за свободу Италии на баррикадах. (463)
По И. Григорович
Море всегда притягивало художников с неведомой силой. У одних море становилось темой этюдов, но среди живописцев русской школы, пожалуй, только Иван Айвазовский целиком посвятил свой талант морской стихии. Родившийся на черноморском побережье, он был пленен морем навсегда и сохранил эту любовь до конца жизни.
Восточный Крым, Феодосия. С этим городом связана история великого множества народов: греков и турок, татар и итальянцев, армян и русских; там перемешались народы, культуры и традиции, но все их объединила удивительная природа и бескрайнее море.
В 1817 году в семье небогатого армянского торговца Гайвазяна, происходившего из старого дворянского рода, родился сын Иван (Ованес Гайвазян). Еще только перебравшись в Феодосию, отец сменил фамилию на Гайвазовский, а в 1841 году сам Иван изменил ее на более звучную – Айвазовский. С детства он мечтал о подвигах народных героев. В своих воспоминаниях Иван Константинович писал: «Первые картины, виденные мною, когда во мне разгоралась искра пламенной любви к живописи, были литографии, изображающие подвиги героев на исходе двадцатых годов, сражающихся с турками за освобождение Греции. Впоследствии я узнал, что сочувствие грекам, свергающим турецкое иго, высказывали тогда все поэты Европы: Байрон, Пушкин, Гюго, Ламартин. Мысль об этой великой стране часто посещала меня в виде битв на суше и на море».
Однажды отец восьмилетнего Ивана рассказал ему, что есть такие места, где одна только земля, а моря нет. Мальчик страшно удивился: «А как же тогда корабли? Ведь они только по воде могут плавать». Мир не может быть без моря, считал он, как мир не может быть без старинных крепостей, древних развалин, без церквей и мечетей, без генуэзских крепостей.
Ивану было восемь лет, когда он начал рисовать углем на белых стенах домов. Отец подарил ему несколько листов пожелтевшей плотной бумаги, и с того дня судьба мальчика была решена. Когда закончилась бумага, он начал рисовать на книгах. Случился грандиозный скандал — шторм и бушующее море перекочевали с рисунков в дом: отец очень дорожил библиотекой.
Талант мальчика довольно рано заметил градоначальник Александр Иванович Казначеев. Вместе с рисунками Ивана он отправил в Петербург прошение о приеме молодого художника в Академию художеств пенсионером его величества, и его приняли. Практически сразу он был зачислен в мастерскую профессора Максима Воробьева, благодаря которому Айвазовский из юного провинциала вырос в просвещенного художника. Очень скоро в петербургских салонах заговорили о талантливом академисте, о его удивительных способностях и об уникальной художественной памяти. По окончании Академии Айвазовский был удостоен золотой медали и направлен в Крым для самостоятельных работ. Высочайшее распоряжение удивительным образом совпало со стремлениями самого художника. В одном из писем Айвазовский писал: «Зиму я охотно провожу в Петербурге, но чуть повеет весной, и на меня нападает тоска по родине. Меня тянет в Феодосию, к Черному морю».
Российский император увидел в художнике певца морских сражений, стихии боя во славу русского флота. Айвазовский и в самом деле стал общепризнанным летописцем побед и поражений российского флота. Его глазами современники видели историю главных морских сражений. Вернувшись в Крым, он, наконец, снова был среди кораблей, парусов и морской стихии, которой ему так не хватало в душном Петербурге. Художник вернулся в родные места в то время, когда предстояла нелегкая оборона Севастополя. Именно в Севастополе он и открыл выставку своих картин. Адмирал Нахимов, посетивший экспозицию, обратился к автору: «Иван Константинович, удивляюсь Вашему гению. Столько лет знаю Вас, но не могу постичь, как можно, не будучи на месте, так верно все изобразить». Стоит отметить, что Айвазовский никогда не писал с натуры. Все его картины рождались по памяти. «Движение живых стихий неуловимо для кисти. Писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры», — утверждал он.
В 1840 году художник отправился в Италию уже сложившимся мастером-маринистом. «Поверхность моря, на которую легкий ветерок нагоняет трепетную зыбь, кажется полем искр или множеством металлических блесток на мантии великого царя. Прости мне, великий художник, если я ошибся, приняв картину за действительность, но работа твоя очаровала меня. Восторг овладел мной. Искусство твое высоко и могущественно, потому что тебя вдохновляет гений» — так приветствовал Айвазовского известнейший английский художник Джозеф Тернер. Успех сопутствовал Айвазовскому во всем, однако он вернулся в Россию в 1844 году – на два года раньше намеченного срока. Море, пространство, небо, воздух, небесные светила, пронизывающий мрак и свет огня. – эти мотивы вновь влекли его в Феодосию. Свой дом на берегу Черного моря художник придумал, нарисовал и построил сам. Лучшие его картины были написаны там. Первыми их видели земляки – жители Феодосии, и только потом их путь лежал в Третьяковскую галерею, в Эрмитаж, в Париж, Лондон, Рим, Константинополь, Нью-Йорк.
Айвазовский прожил долгую жизнь, пережив два поколения художников, создав около шести тысяч полотен. Начав с произведений, насыщенных яркими романтическими образами, к концу жизни художник пришел к проникновенному, глубоко реалистическому и героическому образу морской стихии. До последнего дня он сохранил не только внимательный взгляд, но и глубокую веру в свое искусство. Он был избран членом пяти Академий художеств, а его адмиралтейский мундир был усыпан почетными орденами многих стран. Многие факты из жизни Айвазовского дошли до нас в причудливом смешении реальности с мифами и легендами. Рассказывают даже, что великий Глинка с удовольствием слушал игру на скрипке молодого академиста Айвазовского и даже использовал несколько исполненных им мелодий в «Руслане и Людмиле». Друзья Айвазовского утверждали, что если бы он не был живописцем, он стал бы выдающимся музыкантом. Но ему суждено было посвятить жизнь поэзии морской стихии. На надгробии художника написано по-армянски: «Рожденный смертным, он оставил о себе бессмертную память».
Источник